Это оказалось непростой задачей. Подлесок Сальбертранского леса не отличался чрезмерной густотой, но за те долгие годы, что он не знал человеческого внимания, порядком увеличился в размерах. Кустарник разросся до такой степени, что местами превратился в непроходимый палисад, которому могла позавидовать небольшая крепость, а сухостой и подавно превратился в подобие шипастых крепостных башен. Густой снег, обильно выпавший несколькими днями ранее, превратил Сальбертранский лес в сущие дебри, затеряться в которых ничего не стоило даже полку тяжелой пехоты, не то что какому-нибудь оленю…
— Не сболтни этого при Магнебоде, — заметил Аривальд, — Иначе наградой за твой выстрел станет прогулка вокруг туринского палаццо в шляпе от пугала и с грязным подшипником на шее в придачу.
Гримберт, собиравшийся съязвить, чтобы осадить своего не в меру дерзкого старшего пажа, вынужден был прикусить язык. Если мессир Магнебод и славился чем-то на восточных рубежах империи, помимо весомой рыцарской славы, завоеванной Бог весть сколько лет назад, то только своим сварливым нравом. Как и положено старику, он не терпел многих вещей. Разбавленного вина и сырой погоды, чересчур затейливого этикета и бесед на сложные материи. Но превыше всего этого он презирал никчемных бездельников, норовящих записать себя в рыцари, но при этом склонных доверять сложную работу автоматике.
«Та штука, которая торчит у вас на плечах и похожа на капустную кочерыжку, называется головой, — презрительно возвещал он, когда кто-то из его бестолковых учеников, имеющих дерзновение считать себя будущим рыцарем, был пойман на использовании автоматики, и горе ему, если был застукан, — Для многих из вас это всего лишь удобная подставка для чертовой короны. Но если вы надеетесь когда-нибудь стать рыцарем и именоваться мессиром, вам придется хотя бы изредка загружать ее чем-то более серьезным, чем паскудные шутки и новомодные миннезанги![2]»
Слова у мессира Магнебода не расходились с делом. Сопляка Литта, пойманного на том, что он поручил прокладку курса навигационному вычислителю своего доспеха, Магнебод заставил шагать взад-вперед по полигону под палящим солнцем весь день напролет, пока шегольский гамбезон того не пропитался потом до последней нитки. Еще хуже пришлось Ласкарису-Кастеллару, лопоухому мальчишке, которого с подачи Гримберта прозвали Сырной Головой — его отец, мелкий барон, имел под Турином небольшую сыроварню. Он так полагался на автоматику своего древнего и скрипучего, как старая мельница, доспеха, что не мог запомнить даже сторон света — и Магнебод продержал его на столбе несколько часов, заставляя кукарекать по-петушиному и возвещать время.