— И это мне говорит человек, промазавший в несчастного оленя? Да мой брат и то стреляет лучше!
Это уже было чересчур.
— Твоему брату Гунтериху три года! — взорвался Гримберт, позабыв, что кричит в микрофон, а не в ухмыляющееся лицо старшего пажа, — Ему впору кататься по двору верхом на курице, а не в рыцарском доспехе!
— Может, и три, — невозмутимо отозвался подлец Вальдо, — Но уж с цифрами он и то разбирается получше тебя.
Гримберт едва не заскрипел зубами.
— Чем я в этот раз тебе не угодил, чертова чернильница?
Но Аривальд к его удивлению ответил без насмешки, почти серьезно:
— Во-первых, до оленя было не сто туазов, как ты сказал, а по меньшей мере полторы сотни. Это значит, тебе следовало учитывать превышение баллистической траектории твоего выстрела над точкой прицеливания по меньшей мере в два дюйма. Плюс боковые поправки. Да еще выстрел из холодного ствола, это тоже надо учитывать. Но ты ничего этого не сделал, доверил всю сложную работу автоматике. Которая тебя и подвела.
— Я…
— Ты потому ее и включил, чтоб подстраховаться, верно? Не хотел высчитывать поправки сам. Побоялся завязнуть в цифрах, которых так боишься.
Должно быть, «Убийца», не уведомив хозяина, впрыснул ему в кровь через нейро-шунт какой-то тонизирующий коктейль — щеки потеплели от прилившей крови, в ушах застучало. А может, это секундный приступ ярости на миг затмил визор его доспеха, заставив поблекнуть заснеженный лес.
Гримберт прикусил язык, несмотря на то, что его так и подмывало обрушить на Аривальда целый шквал ругательств. Подслушанные у отцовских маршалов и нарочно прибереженные в памяти для подходящего момента, они терпеливо ждали, точно снаряды в боеукладке, пусть даже смысл некоторых из них ему самому не был понятен в полной мере.
«Рыцарю непозволительно терпеть насмешки над собой, — как-то раз сказал отец, — Если кто-то насмехается над тобой, ты вправе вызвать его на бой, если титул насмешника не уступает твоему собственному. Обида, нанесенная рыцарю, это обида, нанесенная всему рыцарскому братству. Но есть три человека, от которых ты не имеешь права требовать сатисфакции, как бы сильно их слова тебя ни уязвили. Знаешь, от кого?»
«От его величества, его святейшества Папы Римского и…»
«Нет, — отец улыбнулся, что случалось нечасто, — От своего духовника, своего оруженосца и своего шута. Эти трое могут нести всякий вздор, но сердиться ты на них не вправе. Иногда только они и могут донести тебе правду».
Допустим, Аривальд еще только старший паж, а не оруженосец, пустячный титул, как для маркграфского двора, обозначающий лишь слугу при юном наследнике. Доверенное лицо, телохранитель, личный курьер и товарищ для игр, не Бог весть какое положение. Но когда-нибудь он станет оруженосцем — после того, как сам Гримберт будет принят в рыцарское сословие. И, как знать, может это случится гораздо раньше, чем полагает старый ворчун Магнебод…