290 миллионов лет назад и далее (Пономарев) - страница 102

– Но он не сильнее Бена, – возразил дядя Саша.

– Бен ослеплён местью, и в этом его слабость. В общем, я пойду и поговорю с ним.

Жанна вышла.

Дядя Саша вздохнул, присел к иллюминатору.

– Лиза, если ты сейчас завидуешь Бену, то напрасно. Этот мир двести пятьдесят один с половиной миллион лет назад был неприветливым. Океан совсем изменился: погиб тот риф, сквозь который мы плыли, как и многие другие. Исчезли конулярии, мшанки-рифостроители тоже. Да и на суше не лучше. Кислорода не прекрасные тридцать процентов, как в ранней перми, а чуть больше десяти. Эдафозавры и эдалеопсы, как и многие другие звероящеры, вымерли, а оставшиеся уменьшились в размерах. Даже невысокие горы стали непреодолимыми для живых существ из-за кислородного голодания. Половина суши непригодна для жизни. Брось нас Серебренцев в раннем триасе, перейти Урал без серьёзных запасов кислорода мы бы не смогли.

– Как же так получилось? – спросила Лиза. – Был замечательный мир, и вдруг он превратился в кошмарный.

– Мир не человек, – сказал дядя Саша. – Это Серебренцев проиграл только из-за того, что патологически жаден. А чтобы вымер почти весь океан, нужны действительно чрезвычайные условия. Вначале выделилось огромное количество сероводорода. Этот газ поднимался отовсюду. Все океаны были полны этого газа, да к тому же в конце пермского периода усилился вулканизм. На огромной площади Восточно-Сибирской низменности возникло и стало подниматься грандиозное вулканическое поле. За короткое время огромное количество базальта сложило современное плато Путорана, множество базальтовых вулканов одновременно возникло в Монголии, Казахстане, Забайкалье, и все они выделяли сероводород. Помнишь, когда мы плыли по Уральскому морю, я рассказывал, что в глубине много сероводорода? Так вот, в начале триаса он вырвался на свободу. В воде его концентрация так возросла, что зоопланктон быстро погиб. Когда некому стало поедать водоросли, они разрослись настолько, что, отмирая и разлагаясь на мелководье, исчерпали запасы кислорода. Количество углекислого газа в атмосфере и воде выросло, а кислорода – упало. Планета задохнулась среди гниющих растений и в конце пермского периода осталась почти без животных. Сероводород, ко всему прочему, разрушил и озоновый слой, а значит, опасное ультрафиолетовое излучение тоже причастно к вымиранию.

И ещё. Вместе с сероводородом многочисленные вулканы выделяли метан. А он в соединении с избытком углекислого газа вызвал парниковый эффект. К жаре можно приспособиться, но всему есть предел. На экваторе температура пятьдесят градусов по Цельсию может стоять месяцами, а бывает и жарче. В немногих прибрежных областях в тропической части Пангеи и на тропических островах выжить можно. Жизнь ютится там, где много мелководья, дельтовых болот. Наши знакомые древовидные плауны, почти исчезнувшие в конце пермского периода, сейчас почувствовали себя великолепно и процветают. Им хорошо, а другим прибрежным растениям не очень. Ведь океаны на экваторе и в тропиках разогрелись до сорока градусов. Если бы мы захотели освежиться в воде, то ничего хорошего не вышло бы, мы бы там перегрелись. И лишь в высоких широтах на северных и южных окраинах Пангеи, там, где климат умеренный, человек мог бы выжить.