Бен был так рад встрече с людьми, что всю дорогу до жилища, не замолкая, рассказывал о своей жизни.
– Первые двенадцать местных лет мне верно служил мой нож. Стандартный, хроноисследовательский, помогал мне во всём. И вот однажды я его потерял. Ума не приложу, как так получилось. Словно кто-то вернулся из будущего и похитил его, хотя это невозможно. Тогда на меня словно что-то нашло, я будто потерял последнее, что связывало меня с родным временем. Я метался по лесу, пока не упал без сил. Мне повезло, что у меня был запас острых копий да рыбьих костей. А ещё – кремень для розжига костра. В итоге вытесал себе кремнёвый нож. Очень острый.
Он вытащил из котомки своё оружие.
– Неплохо, – сказал дядя Саша.
– Очень неплохо, – с гордостью произнёс Бен. – Одежда тоже долго служила, всё-таки спецкостюмы шьют исключительного качества. Но и она, как видите, износилась. Плохо, что здесь нет волокнистых растений из нашего времени, как и зверей в меховых шкурах. Зато я сшил себе неплохое одеяло из шкурок местных земноводных лабиринтодонтов. Двойное, и набил его хвоей. В зимние месяцы очень выручает, хотя тут нет суровых холодов. Вот и одежда тоже из рыбьей кожи и шкурок земноводных.
Он подёргал себя за рукав.
– Крепкая, – сказал дядя Саша.
– Да, мои милейшие. Такая крепкая, что сучками не порвёшь. С обувью сложнее. Можно сшить мокасины, но они быстро прошоркиваются, поэтому я начал делать себе деревянные сандалии. В них хорошо ходить по камням. А по этому лесу давно хожу босиком. Так Серебренцев, значит, прилетел за своим золотишком?
– Да, – ответил дядя Саша. – К сожалению, в Институте времени у него был сообщник, Сергей Мурзков. – Об Арнольде дядя Саша тактично умолчал.
– Не знаю такого, – сказал Бен, – а может, за эти годы забыл. Серебренцев коварен. Я считал его своим другом, но он не нуждается ни в друзьях, ни в помощниках.
– Абсолютно, – вставил внезапно Арнольд.
– Да, мой милейший, – продолжил Бен. – Он понял, что я узнал о его прелестном золотишке. Тогда он сказал мне, что измерил эту любопытную находку, провёл химический анализ и даже снял несколько голограмм для Музея минералогии. Наш лагерь был совсем рядом, ведь целью было исследование Сибирского континента. Отсюда мы летали на север, в болотистые равнины, туда, где в наше время Восточно-Сибирское плоскогорье. Мы были на Большом Кузбасском озере, ходили по его заросшим берегам. Были на вулканическом кольце – знаете полукруг от современного нам Ташкента и Алматы почти до Караганды? И всякий раз, возвращаясь, Серебренцев под разными предлогами шёл к своему золоту. Алчность съела его сердце. В тот раз мы были на Чу-Сарысуйских морях-озёрах. Часть из них соединяется с морем, а часть – пресные озёра, связанные широкой рекой. Вот на берегу большого пресного озера он и оступился, когда здоровенный лабиринтодонт схватил его за ногу. Челюсти твари не очень сильные, но зубы многочисленные и крепкие. Буквально срезал мышцы до кости. Спасти ногу не удалось. Наложив жгут, я отправил на станцию сообщение, что у нас чрезвычайное происшествие, там дежурил Серёга Голуб. Нужно было срочно сворачивать лагерь. Серебренцев чувствовал себя неважно, но после обезболивающего пришёл в себя. Он попросил принести нож, который оставил там, возле золотого самородка. Согласно протоколу, ничего нельзя оставлять после себя. Когда я отошёл, он только помигал мне на прощание сигнальным фонарём. Так старина Бен остался здесь с ножом и безо всякой возможности связаться со станцией.