Изредка реинкарнаторов встречали с радостью. Всего лишь умереть, и через несколько лет у тебя молодое, крепкое тело, много энергии и наработки всей прежней жизни. В банках памяти оставляли коды от сейфов с деньгами, акции, документы на недвижимость, научные исследования, недописанные романы – все, с чем не хотелось расставаться после смерти. Да, такие банки незаконны, но кого это волнует, если на кону возможность сохранить что-то действительно ценное? С людьми, которые так относились к перерождениям, работать проще всего. Увы, их меньшинство.
Косте долго казалось странным, что большинство не готовятся к новой жизни заранее. Банально, но деньги не помешают. Кто знает, в какой семье родишься? Можно ведь рискнуть и оставить себе накопления. Да, есть вероятность, что государство найдет и закроет банк, в котором твоя ячейка, но вдруг нет? Потом он понял. Просто посмотрел, как люди относятся к собственной пенсии. Лишь двое из его знакомых копили на старость. И дело даже не в том, что остальных устраивали гарантированные государством выплаты – прожить на такие копейки невозможно. И не в том, что не было денег. Были. Больше или меньше, но копить могли многие. Просто не планировали на тридцать-сорок лет вперед. Даже двадцать лет казались ужасно долгими и нереальными. Было бы странно ожидать от таких людей планирования следующей жизни.
Леонхард Янович вновь дернулся от приступа и закашлял так, будто собрался выхаркать легкие.
– Костя, сколько мне еще?
– Минут десять. Не волнуйтесь, успею.
Хорошо, когда есть возможность работать наедине, в спокойной обстановке. Люди непредсказуемы. Кто знает, что в следующую секунду выкинет тихая старушка, увидев, что карму ее мужа записывают на тонкую стальную пластину? Ведь именно от этой записи зависит новое перерождение. Метнется с запоздалыми объятиями, чем запорет снимок? Или возьмет молоток и вдарит изо всех сил по кармографу? И такие случаи были…
Эта минута пробежала намного быстрее, чем у мусорных баков, и когда лампочка мигнула, Костя традиционно выдохнул. Успел.
– Ну вот и все. – Он мазнул взглядом по пациенту и вздрогнул.
Глаза старика стали другие. Теперь в них отражалось то ли безумие, то ли восхищение, даже цвет сменился с блекло-голубого на бирюзовый, будто кто-то почистил озеро. Старик начал озираться, словно впервые увидел собственную комнату, поднялся повыше на подушку, чуть не наполовину высвободившись из-под одеяла. Он оказался совсем невысоким, щуплым, ребра выпирали из-под тонкой кожи, живот ввалился, видимо, болезнь в последние дни мешала поесть. Но при этом выглядел не вымотанным и измученным приступами, а наоборот – энергичным и упругим, будто каучуковый мяч попрыгунчик, что долго не может остановиться, если его бросить на пол. Костя никогда не видел такого преображения.