– Я думала, это наш корабль.
– Так оно и есть – телом он наш, но вот душой – не вполне. Но не бойся, сестра. Мы будем осторожны и внимательны и очень скоро добьемся его верности. И заставим выдать свои богатства.
– Я слушала кости, – сказала я небрежно, подумав о том, что с удовольствием полистала бы эти дневники, представься такая возможность.
Фура неодобрительно взглянула на меня:
– Я считала, что мы договорились.
– Договорились. Ни одна из нас не должна оставаться наедине с черепом. Но он умирает, а ты вечно занята другим. Во всяком случае, я подумала, тебе стоит узнать про мой улов: чужой разум и два слова.
На ее лице отразилась борьба любопытства с раздражением.
– Какие слова?
– «Рассекающая ночь». Старое название этого корабля. Кто-то очень старался не думать о нем, особенно в тот момент, когда почувствовал меня.
– Тебе не следовало…
Я оборвала ее мягким, уверенным тоном:
– Я знала, что ты не обрадуешься, и хорошенько подумала, прежде чем говорить. Остальным я пока ничего не сказала, они и так достаточно напуганы. Но я думаю, можно извлечь несколько выводов из этого названия. Кому-то известно, кто мы такие, и я твердо убеждена, что разум, который я почувствовала, находится на корабле, который дал локационный импульс и парусную вспышку, замеченную Сурт. Нас преследуют. И я могу предположить только одну причину, по которой кто-то мог на такое решиться.
– Нас хотят захватить, – произнесла Фура с чем-то вроде благоговения в голосе. – И верят, что у них получится.
Мы повернули к Колесу Стриззарди. Мы теперь возвращались в Собрание длинным параболическим маршрутом, лавируя в потоке, исходящем от Старого Солнца. Меняли наш угловой момент и тем самым медленно и кропотливо осуществляли небесный эквивалент поворота оверштаг.
На десять дней на корабле вновь установилось некое подобие нормальности. Несмотря на усиленное дежурство в обзорной рубке, вспышек больше не наблюдалось. Старое Солнце погрузилось в глубокий и покойный сон, без извержений и протуберанцев, которые могли бы помешать работе наших систем, и потому не было никакой возможности использовать подметалу скрытно. Нас не засекли, и мы не осмеливались на ответный локационный импульс. Я не возвращалась в комнату костей, и, насколько мне было известно, Фура тоже.
На самом деле я дошла до того, что воспользовалась старым трюком Прозор – протянула нитку поперек дверного проема. Правда, в моем случае это был волос. Всякий раз, когда я осматривала дверь комнаты костей, он был на месте. Вообще-то, меня это не удивило. Покрытый трещинами череп заботил Фуру еще меньше, чем меня. Думаю, она опасалась, что часть безумия Босы все еще пребывала внутри его, дожидаясь нового вместилища. Никто из нас не будет слишком сожалеть, когда он наконец перестанет работать.