Удивительно, но раньше Галина никогда не говорила ни о просителях, ни о прочем, но я мог бы и догадаться. И ко мне самому постоянно норовят пробиться то ходоки, то еще кто-нибудь, просившие, а то и требующие разобраться, решить, освободить. Я-то уже научился делать каменное лицо и на все просьбы отвечать — все заявления в письменном виде в канцелярию, а для приемов у меня есть специальный день — пятница, записывайтесь. Все я понимаю, дорогие товарищи, что нужно реагировать на все запросы и ходатайства, но нет у меня времени разбираться самостоятельно с каждой жалобой, хоть застрелись! И так уже три сотрудника сидят исключительно на письмах и заявлениях. Впору целую канцелярию заводить.
— А кто жених? — спросил я. — Я его знаю?
— Откуда? Жених — Егор Николаевич Андреев. Он вдовец, лет пятьдесят.
— Пятьдесят лет вдовец? — усмехнулся я.
— Это ему пятьдесят лет, балда, — прыснула Галина. — А вдовствует всего года три. Супругу покойную, Глафиру Степановну, я хорошо знала. Хорошая женщина была, но сердце у нее слабое, умерла. А Егор Николаевич механиком на буксире работает. Буксир, правда, нынче не на ходу, в ремонте, но все равно, человек он серьезный и при профессии.
— Жених завидный, — пожал я плечами. — Ты к нему собираешься переезжать или он к тебе?
— А вот тут даже и не знаю, — покачала головой хозяйка. — По его положению, лучше бы ко мне переехать. У него сын с невесткой, детей трое.
— Ну, тогда да, лучше к тебе, — кивнул я, прикидывая, куда теперь мне податься. Без крыши над головой начальника губчека не оставят, но все равно, надо что-то менять, а здесь я уже привык.
— А ты как же? — поинтересовалась хозяйка. Потом смущенно сказала: — Володь, я тебя с квартиры не гоню, оставайся, если хочешь, но сам понимаешь, теперь уже все по-другому будет. Егор Николаевич все-таки мужчина, хотя и немолодой.
— Лучше уж мне съехать, — решил я, потом спросил: — Надеюсь, ты ему про нас ничего рассказывать не станешь?
— Я, что, дура совсем? — возмутилась хозяйка. — Он мне не муж венчанный пока и не поп. Я лучше на исповедь схожу перед свадьбой, покаюсь. А у Егора Николаевича у самого рыльце в пушку. Сын-то его в плену сидел, недавно вернулся, а у жены с отцом шуры-муры.
— А как узнал? Соседи сказали? — удивился я.
— Так и рассказывать ничего не надо, — усмехнулась хозяйка. — Никаких слов не надо, оно уже само бегает... Когда уходил, двое детишек было, а стало трое.
— И как сын на это отреагировал? — поинтересовался я.
— Отреагировал? — переспросила Галина, не поняв моего вопроса.
— Ну, как он ко всему этому отнесся?