— Она прямо сказала, что готова пожертвовать очень многим ради ребенка, — кивнула рассопливившаяся Рейко, — Если она забеременеет, то…
— Передаст тебе большую часть того, чем владеет ее почти умерший род, — хмыкнул я, — А потом император схватит нас с тобой за глотку, угрожая забрать всё… вообще всё, как имеющее отношение к богатствам Омори… если мы его хоть в чем-то ослушаемся. Рожденный от меня вне брака ребенок будет вечной угрозой Иеками. Простенько и со вкусом.
— Как так? — Рейко сделала глаза-блюдца, рассматривая меня так, как будто видит в первый раз в жизни.
— Легко и просто, — передразнил её я, — Что ваше законодательство говорит о адекватности беременных женщин? Как часто сделки, заключенные ими в период беременности, признаются ничтожными?
— Не знаю…
— И я не знаю.
Пришлось в деталях объяснять причины моего отказа. Что, зачем, почему. За кадром я оставил немногое — лишь подозрение в желании императора залезть в секреты Древнего рода. Чем дольше Рейко слушала, тем сильнее в ее глазах росло понимание, что правитель страны — отнюдь не добрый дедушка, искренне заботящийся о преданных ему людях, а вовсе почти наоборот, опытный садовник, подстригающий всё, что вырастает за рамки его интересов, как монарха.
— Более того, — закончил я свою лекцию, делая очередной глоток кофе, а затем демонстративно стаскивая с себя одеяло, — Мне приходилось употреблять разную дрянь, чтобы продолжать сражаться, когда это было нужно. Теперь требуется около полугода, чтобы организм поборол накопившиеся токсины. Ни о каком зачатии никакого ребенка речи идти не может и не могло.
Рейко сначала зажала себе глаза ладошками, испуганно ойкнув, потом выглянула оттуда, заметила дрыхнущую у моего бока Момо, зашипела что-то возмущенное, тут же переключилась на бинты, вновь ойкнула… и опустила руки, поняв, что я в длинных свободных трусах. Я же пантомиму не оценил, продолжая с серьезным видом рассматривать девушку.
— Твои душевные метания не стоят и одной йены, если рассматривать их с позиции главы рода, — спокойно сказал я, — С какой стати наши внутренние дела должны производить впечатление на кого-либо? Почему хозяин дома не может спокойно отдыхать в то время, как его слуги справились с защитой гостей? Почему ты вообще взялась прислушиваться к словам той, кто собирается отказаться от собственного имени?
С каждым моим вопросом Рейко съеживалась все сильнее. Ответы я знал и так — обычное тщеславие и желание выделиться. Восторг от того, что на неё обращает столько внимания правитель, чьи предки сотнями лет игнорировали Иеками. Болезненное желание самоутвердиться, вызревшее как нарыв, после мучительных и бесплодных раздумий о том, как это сделать