Я облегчённо выдыхаю. Зверь атакует не нас.
Не обращая никакого внимания на грифона и его боевые крики, Малыш на максимальной скорости двигается в сторону Арены. Своего собрата костяная химера ощущает даже лучше, чем я. Вермайер же уже добрался до своего места на трибунах. К нему-то мы и направляемся.
Ещё через секунду мы вылетаем на площадь перед центральными воротами Замка Порядка. Дыхание перехватывает от открывающейся картины. Площадь воистину огромна. Она похожа на противоестественную смесь современной спортивной арены из моего прошлого мира с Колизеем древнего Рима, на песке которого на потеху толпе убивали людей. Только арена, на которой происходит бой, утоплена вглубь земли на глубину метров тридцати, а места для зрителей оборудованы на склонах получившегося котлована.
И там, на этих склонах, на выдавленных магией в мёрзлой земле уступах, сейчас собрались почти все жители города.
И свободных мест на трибунах было не меньше половины.
Все эти мысли пролетели мимо, задев меня лишь самым краем. Я пытался рассмотреть происходящее на самой Арене.
Пытался увидеть тех, кто сражается.
— А разве старый Патриарх умел Воплощать грифона? — удивлённо восклицает Игла, первая рассмотрев, что происходит на Арене.
Я в изумлении вижу, что совсем не Игнат Апраксин сейчас стоит лицом к лицу с Сухаревым. На Арене стоит мой дед, бледный как смерть, трясущимися руками опираясь на вычурный посох Старейшины и прожигая ненавидящим взглядом стоящего напротив него нового директора школы. И хоть между противниками поле Арены, растянутое на добрые триста метров, кажется, что они стоят в шаге друг напротив друга.
Вермайер, судя по всему, был неправ, говоря, что всё это затянется до вечера. Мы еле успели к самому концу.
Всё как будто замирает, пока я осознаю увиденное.
Чуть в стороне, рядом с местами главной семьи, лежат четыре тела, с головой укрытые простынями. Когда-то чистая белая ткань пропиталась кровью и потемнела.
Рядом с одним из тел сидит мой младший брат Георгий. Он закрыл лицо руками, его плечи сотрясает плач.
На местах, которые могут занимать только члены главной семьи Апраксиных и Старейшины, я вижу две хрупкие фигуры, одна в латных доспехах, другая в красивом платье с чем-то меховым поверх. Мариша и Ульяна стоят плечом к плечу, поддерживая друг друга, чтобы не упасть. По их щекам текут слёзы, в их глазах горит ненависть.
Взгляд Маришки прикипел к Арене, она не смотрит на бой голема и грифона. Она не отрывает взгляда от Степана Сухарева, «Палача Императора», с полным равнодушием убивающего нашего деда.