Меллас схватил трубку: ' 'Браво-шесть', мы выясняем, чёрт возьми. Приём'. Он еле-еле сдерживал свой голос.
– Принято, 'браво-раз'. На мою задницу наседает 'Большой Джон' с подрывом тайника. Даю тебе ещё пять минут. Приём.
– Вас понял. Конец связи. – Меллас отдал трубку Гамильтону. – Полковник торопится, – едко сказал он Гамильтону. – Двигай вперёд, Джермейн.
Джермейн с удивлением посмотрел на него. 'Мы же должны прикрыть Робертсона, – сказал он возмущённо. – Кто-то должен этим озаботиться'.
Меллас пополз было мимо Джермейна, но тот вздохнул и пополз впереди, страдая, ибо чести его бросили вызов.
– Джермейн? – прошептал голос из джунглей перед ними.
– Да. Мы здесь, – шёпотом ответил Джермейн.
В зарослях зашуршало, и появилось мокрое от пота лицо Робертсона. Он передвигался по-утиному. 'А, лейтенант, здрасьте', – сказал он и улыбнулся. Он остался сидеть на корточках, его маленькому телу, казалось, было очень удобно в такой складной позиции.
Меллас обернулся к Гамильтону: 'Он говорит 'Здрасьте, лейтенант!'' Покачав головой, он обратился к Робертсону: 'Что-нибудь заметил?' – спросил он.
Робертсон покачал головой, совсем не задетый саркастическим тоном Мелласа. 'Хотя у меня такое ощущение, что они притаились где-то впереди'.
Меллас посерьёзнел: 'Откуда ты это знаешь?'
– Не знаю. По каким-то мелочам. Просто чувствую.
Меллас потянулся к трубке: ''Браво-шесть', это командир 'браво-раз'. Мы выявили негативный фактор. Я поменяю взводы, и двинемся дальше. Высылаю Аррана назад. Пэт устал, в любом случае большой Виктор, – он имел в виду Ванкувера, – станет ведущим. Приём. – Фитч подтвердил, и Меллас поднялся во весь рост. – Передайте приказ отделению Шулера выдвигаться вперёд. Вы, парни, уходите в хвост, – сказал он Джейку. – Скажите Аррану, чтобы держался в группе КП'.
Очень скоро на тропе появилось большое тело Ванкувера, его модифицированный М-60 висел на шее. Коннолли следовал за ним через два человека. Меллас обрисовал ведущей огневой группе и Коннолли ситуацию и напомнил о необходимости спешить. 'Но не двигайся быстрее, чем нужно, Ванкувер, – добавил он. – Меня не заботит, насколько сильно торопится полковник, чтобы воткнуть булавку в карту'.
– Понял вас, сэр.
Ванкувер пристально вглядывался в тропу, высматривая так, что глаза дёргались от напряжения. Он понимал, что идти по тропе, чтобы выиграть время, означало приглашение к засаде. К тому же Робертсон что-то учуял. Он хороший командир огневой группы и кое-что уже повидал. Если Робертсон осторожничает, значит, на то есть причина. Но стоять ведущим всегда предполагает добрые причины быть настороже, даже если спешки нет. Головной всегда один. И без разницы, огневая ли группа за спиной или целый батальон. Он не видит никого – только тени. За каждым поворотом таится засада, – а ведущий дозорный идёт впереди. Или же, если сидящим в засаде особенно везёт, они пропускают ведущего и отрезают его, открывая огонь по лейтенанту и радисту. Словно идёшь по узкой прогибающейся доске, а со всех сторон беспорядочно треплет ветер. Ни помощи. Ни троса. Ни товарищей, чтобы опереться. Джунгли застилают глаза ведущему. Слух сбивают с толку малейшие звуки позади него, заглушая один-единственный звук, могущий спасти его. Хочется прокричать всему свету, чтобы тот заткнулся. Ладони потеют так, что заставляют терзаться мыслью, сможет ли он нажать на спусковой крючок. Ему хочется отлить, пусть даже отливал пять минут назад. Сердце, обрываясь, бухает в горле и груди. Он ждёт целую вечность, пока командир отделения не скажет, что пора сменяться и уходить в хвост, в безопасность.