Резко заговорила радиостанция в дежурном помещении, и вахтенный боец отложил автомобильный журнал, чтобы ответить. Смолл и Никелс напряжённо прислушались. Смолл посмотрел на часы: 02:17 ночи. Снова 'Большой Джон-браво'. Один тяжелораненный. Маттерхорн. Погода ужасная. Те же мудаки, что выдолбили тот проклятый канареечный насест на Скай-Кэпе. Те же тупые сукины дети, из-за которых он нёсся над всей западной частью провинции Куангчи, чтобы закинуть сумасшедшего рыжего лейтенанта и его перегруженных новичков в самую гущу круто заваренной каши, каковой он не видал за почти десять месяцев боевых вылетов. И эти засранцы по-прежнему гнут своё. Мать его, господи, подумал он. Потом он задумался, почему христианский бог гораздо более удобен в качестве ругательства, чем еврейский бог его детства. Всё началось ещё тогда, когда он выяснил, что Арт Бухвальд во время Второй мировой войны служил в четвёртом авиакрыле МП. О чём же тогда он, мать его, думал? Всё это пронеслось в голове, пока они с Никелсом бежали к двери. Вопрос о том, чтобы не пытаться вылететь, даже не стоял.
Их поспешные шаги разбудили экипаж. Смолл тут же приступил к запуску, а Никелс вышел в эфир получить 'добро' от артиллерии, чтобы их не сбили во время полёта мимо больших армейский 175-мм САУ на ВБВ и восьмидюймовок, выполняющих ночные задания на 'Рэд-Дэвиле'.
Взвыли двигатели. Неуклюже завертелись лопасти. Перед двумя пилотами тускло горели датчики. Смолл вырулил на взлётно-посадочную полосу. Фюзеляж дрожал; рёв усилился до точки, в которой слышна была только рация в шлеме. Птица двинулась вперёд, в темноту, и плавно оторвалась от земли. Мимо в тумане неуловимо промелькнули огни и исчезли. Если б не тусклые огоньки панели управления, они бы оказались в полной темноте.
Смолл потел, но не от жары. Дело предстояло трудное.
Он получил от Никелса пеленг и поднялся на высоту 6000 футов. Чёрные облака закрывали небо над ним. Внизу, невидимые, но ясные в его воображении от бесчисленных дневных полётов, лежали равнины со слоновой травой, бамбуком и медлительными ленивыми реками. Потом появились горы.
– Попробуй связаться с 'браво' на их ротной частоте, – сказал Смолл Никелсу по внутренней связи. Он напрягал зрение и пытался рассмотреть хоть что-нибудь знакомое, чтобы определиться, как близко от земли он летит – как близко от смерти.
' 'Большой Джон-браво', 'Большой Джон-браво', это 'Трещотка-один-восемь'. Приём'. Тишина. Может быть, тупые ворчуны не знают, что Группа сменила позывной с 'Сороки', – стандартная оперативная процедура, чтобы заставить гуков ломать голову. Смоллу не нравился позывной 'Трещотка'. Звучало слишком жеманно. Он был не в настроении жеманиться.