Узнав о моем назначении, приехали городской голова, председатель Биржевого комитета и некоторые влиятельные старожилы, выразить радость по поводу моего приезда и обещали полное содействие во всем, что мне потребуется для пользы дела.
Все это очень приятно, но, по сущности, только ласковые слова и главным образом в надежде получить теперь защиту от разных уязвлений, от которых раньше такой защиты не было.
Для меня главное – войска и приведение их в надлежащий порядок и благоустройство, что после всего, принесенного революцией и всем последующим кавардаком, представляет огромные затруднения, особенно серьезные ввиду почти полного отсутствия командного состава и настоящих офицеров.
Говорил по этому поводу с генералом Смирновым[1885] и со старыми приамурцами Станишевским[1886], Делимарским[1887], Ешковым и некоторыми другими и получил от них самые безотрадные данные об офицерском составе частей гарнизона и беспорядках в хозяйстве и о настроении нижних чинов.
При разгроме гайдовского поезда калмыковцы захватили очень много документов, но Розанову их не сдали, а отправили своему атаману в Хабаровск. Розанову же они хотели преподнести в презент все русские ордена Гайды, но С.Н., конечно, отказался от такого подарка.
С большой помпой похоронили юнкеров инструкторской роты, убитых при взятии вокзала; с «большой» по современным послереволюционным масштабам; по старому владивостокскому масштабу все было серо, мизерно, убого, распущенно и не по-военному.
23 ноября. Принялся за работу самыми бешеными темпами и сразу наткнулся на неожиданное препятствие, так как все остальные военно-окружные управления, от которых зависят срочные распоряжения по всем видам снабжения войск, оказываются в плену у Калмыкова, который не позволяет им выехать из Хабаровска; начальники этих управлений приезжают сюда периодически, а все остальное производится путем длительной переписки (служебная добросовестность теперь на манер белого слона). С такими «порядками» далеко не уехать!
Другая, еще более неприятная неожиданность – это прекращение нормальных денежных ассигнований, шедших для округа из Омска и нарушенных эвакуацией Военного министерства. Приходится ждать конца переезда в Иркутск и утрясения довольствующих учреждений на новых местах.
Принял первый доклад Крашенинникова, «для сведения» только, так как пока он мне еще не подчинен и находится в исключительном распоряжении Розанова, как командующего войсками и главного начальника края.
Вид у него надутый и настороженный, все время старался произвести впечатление и наблюдал за результатами. Я молча слушал; выводы – самая посредственная стряпня малограмотного, но дерзкого и самовлюбленного дилетанта, весьма бестолковый винегрет из международных союзнических дрязг и внутренне-российских политических соперничеств, подковырок, честолюбий, корыстолюбий и т. п., и все это на соусе грошовых, но острых сенсаций и разоблачений; опять-таки огромное сходство с теми непомерно раздутыми сводками и ведомостями, на которых Фиошин сделал свою карьеру у Саввича и на которых потом сломал у меня свою дутую репутацию.