Уколол Крашенинникова выражением сожаления, что его агентура не оказалась своевременно у поезда Гайды, не предупредила[1894] там калмыковцев и не овладела подлинными документами.
Несколько удивлен, что все офицеры, находящиеся в вышеуказанном списке, не привлечены к ответственности (Малыхин уехал в Харбин, а Большаков остался на том же месте).
27 ноября. Подтянул штабную работу, но пока все идет на холостом ходу – без денег, хлеба, мяса, теплой одежды войскам не поможешь, а это сейчас главное. С трудом раскачал Розанова на принятия решительных мер с донесением об этом адмиралу. Здесь еще до моего прибытия заключили какую-то сделку с японцами по продаже им части запасов хлопка, привезенных из Америки еще во время войны и портившихся от скверных условий хранения на эгершельдских складах.
Про эту продажу слышал массу сплетен; уверяли, что кое-кто из розановских приближенных получил за это жирные комиссионные. Разобрать, где правда, нелегко, но думаю, что больше врут. Спрашивал полевого контролера, он говорит, что проведено по закону, признано необходимым и неубыточным, полученные деньги будут сданы в казначейство и могут быть расходуемы только по приказам и по ассигновкам за подписью командующего войсками округа и контролера.
Теперь решено воспользоваться частью этих денег (в иенах) для закупки мяса и зерна как для войск, так и для населения. На этом деле тоже налипло много всяких толков, так как решено все сдать с подряда, и сейчас идет яростная борьба нескольких предпринимателей и, как мне сегодня говорили, ассигнованы большие деньги на «подмазку причастных к сему лиц гражданской канцелярии»; несомненно, что около этого дела вертится Кузьминский, но с его опалой и высылкой он выпал из игры.
Чем ближе знакомлюсь с работой местного правительственного аппарата, тем меньше удивляюсь тому, что все трещит и ничего не выходит.
И в военной, и в гражданской части заседают и орудуют всевозможные Дундуки, весь актив которых только в том, что у них есть, на что сесть, и в большой наличности способности изображать из себя власти предержащие, не утруждая себя излишним трудом и беспокойством.
Розанова еще можно простить, ибо по своему положению он обречен мытариться и жариться в самой сумбурной обстановке, создаваемой наличием союзного главнокомандующего, междусоюзного комитета военных представителей, злобно настроенных чехов, готовых вцепиться друг в друга японцев и американцев с добавкой затем Семенова и Калмыкова, имеющих здесь свою обширную агентуру, следящих вовсю за Розановым и готовых в любую минуту свернуть ему шею и сесть на его место, у него бо廎льшая часть дня проходит в разных посещениях, вывертываниях и компромиссах.