Основные надежды белые возлагали на прибытие офицеров из-за границы (телеграмма о переброске на Север как можно большего количества офицеров, в том числе генштабистов, была направлена генералу Д.Г. Щербачеву[329]) и на переход ко всеобщей мобилизации населения вместо набора добровольцев. Однако мобилизованные не отличались надежностью. Основную массу составляли офицеры военного времени. Так, среди более 500 мобилизованных офицеров насчитывалось лишь 6 кадровых[330], обладавших сколько-нибудь серьезной подготовкой и опытом. Со временем, разумеется, количество кадровых офицеров возросло, но проблема не исчезла. Что касается офицеров-генштабистов, то на белом Севере их служило 29 человек, включая 23 выпускников довоенной академии и 6 курсовиков. Именно небольшая группа кадровых офицеров, и прежде всего генштабистов, возглавила Белое движение на Севере России и во многом стала его организационным ядром.
По мнению нового британского главнокомандующего генерала У.Э. Айронсайда, русское командование в лице вызванного из Лондона полковника Б.А. Дурова (с 18 сентября – командующего войсками и генерал-губернатора Северной области[331]) и его начальника штаба генерал-майора («революционного производства», по ироничному замечанию генерала В.В. Марушевского[332]) С.Н. Самарина оказалось некомпетентным. За два месяца они, по мнению англичанина, ничего не сделали, а призыв в армию считали недемократичным. Айронсайд потребовал замены этих офицеров[333]. Британский генерал отметил, что «разведка предоставила мне их послужные списки, но в них не было ничего выдающегося. Ни один из них не имел опыта командования в старой русской армии… ни Дуров, ни Самарин не имели ни малейшего авторитета у бывших царских офицеров»[334].
О Дурове и Самарине военный прокурор С.Ц. Добровольский писал: «Высшая военная власть в лице полк. Д. и ген. С. не обнаруживала никакой заботливости… части были предоставлены самим себе, а все распоряжения, приказы и уставы полк. Д. носили на себе отпечаток того, что получило в армии меткое название “керенщины” и что характеризует собою отсутствие твердости, демагогическую болтовню и бессилие лишенного дисциплинарной власти командного состава. Нет никакого сомнения, что никакая армия в таких условиях существовать не может… Увы, в глазах лиц категории полк. Д. и ген. С. всякое мероприятие, направленное к поднятию воинской дисциплины, вызывало опасение, как бы не прослыть контрреволюционером…»[335] Причины такого курса полковника Дурова современники усматривали в том, что в 1917 г. он находился за границей, а по возвращении попал под влияние Самарина, который был одним из ближайших сотрудников А.Ф. Керенского. Дуров допускал митинги, беспорядки и не принимал строгих дисциплинарных мер