«Джулиан написала, что я — один из трёх оставшихся. Получается, все наши тоже переродились в этом мире?»
Думаю, что да. И если верить дневнику Джулиан, то вполне вероятно, что условие пробуждения — золотая кровь.
Интересно, а кем стала Джулиан в этом мире? Важным человеком, не иначе. Дневник обычной девчонки на специальных постаментах не хранили бы.
Если мои предположения верны, то она — Аннабель, Богиня Милосердия. В воспоминаниях Арчи я нашла, что вера в неё — основная религия на Островах Англов. Но в Империи Русов её церковь не сильно активна.
Слова Алисы поразили меня в самое сердце. Богиня? Джулиан, помешанная на зайцах, — Богиня?!
Артём, ты её недооцениваешь. Ты сам читал страницы её дневника.
Алиса права. Мои прошлые представления о ребятах из лаборатории, скорее всего, ошибочны. У каждого были свои тайны и желания, о которых я не подозревал, да и новый мир, без сомнений, внёс свои коррективы.
Джулиан упоминала трёх наших коллег по несчастью — Черри Ли, дедушку Омада и Альберта. Интересно, а Като тоже переродилась? Или ещё нет?
Я закрыл глаза, пытаясь выкинуть из головы образ японки. Досадно.
«Алиса, в кого верят в Империи Русов?»
Мне жутко захотелось спать. Я не выдержал и зевнул. Это из-за болезни такая слабость?
В Империи Русов несколько вероисповеданий. Основное, как и во всём мире, — Церковь Пророка Великого. Чуть меньше последователей у Церкви Богини Аматерасу и Церкви Богини Анубис.
Если Церковь Богини Анубис и правда связана с Черри, то мне следует копнуть в эту сторону. Я ещё раз зевнул.
Артём, попробуй поспать. Ты сейчас очень слаб.
«Хорошо, Алис».
Я закрыл глаза. В голове медленно ворочались мысли о Джулиан и её дневнике. Если получится — соберу его. Там же столько полезной информации… Я и не заметил, как заснул. Сперва мне снилась всякая ерунда, которую я не запомнил. Но потом я провалился в очень реалистичный сон, где я был маленьким ребёнком. И думал как ребёнок.
Я лежал, шевелил своими крошечными ручками и смотрел на красивую тётю. У неё на руках сидел маленький мальчик. Внутри так тепло… Я люблю эту тётю. Она хорошая, почти как мама. Возьми и меня на ручки, тётя!
Сгорбленная старуха закрыла собой тётю. Отойди, отойди! Она отходит. Я смотрю на мальчика. У него странные глаза, каждый с двумя зрачками.
Старуха вернулась. Держит в руках что-то блестящее. Зачем она принесла это? Не трогай меня, не трогай! Она проводит пальцем по моей голой груди, подносит к ней блестящую штуку. Больно!
Я плачу. Мне очень больно! Стараюсь не кричать. Тётя не любит шум.
— Тише-тише маленький, — шепчет старуха.