Начальник штаба верховного
главнокомандования вооруженных сил Кейтель
Верно: капитан [подпись неразборчива]»[164].
И опять двойственность: операцию готовить, но окончательное решение будет принято после оценки обстановки.
16 августа 1940 г. Гальдер провел рекогносцировку на местности с целью установить готовность к проведению операции «Морской лев» и получил удручающие результаты:
«7.52 – Прибытие в Дюнкерк. Поездка на автомашине на северо-восток с целью рекогносцировки побережья и порта Остенде. Оттуда – снова в Дюнкерк и далее через Кале (здесь осмотр огневых позиций артиллерии береговой обороны, орудия системы «К-5»), мыс Блан, мыс Гри-Нэ, Булонь, Тапль, Ле-Трепор, Дьепп, Руан. Отсюда специальный поезд должен был доставить нас обратно в Этапль, но крушение на железной дороге помешало прибытию специального поезда. Поэтому пришлось ночью ехать в Амьен и там снова томительно долго ждать поезда. Наконец в 3 часа утра прибыл наш специальный поезд.
Результат рекогносцировки. В портах ничего не сделано. Набережные и причалы большей частью сохранились, но подъезд к портовым сооружениям во многих случаях весьма затруднен. В портовых гаванях – затопленные суда.
По заявлениям морских специалистов, вход и выход из портов не представляет трудностей. Однако морское командование считает, что погрузку с пристаней можно производить только с помощью подъемных кранов. Последние в различных местах умышленно разрушены или приведены во временную негодность отступавшими англичанами. Никаких работ по восстановлению этих сооружений нигде не наблюдается. Поэтому я дал генерал-инспектору инженерных войск задание соорудить в портах по крайней мере плавучие погрузочные мостки, чтобы можно было производить погрузку без помощи кранов хотя бы на паромы»[165].
17 августа Йозеф Геббельс запишет в своем дневнике: «… Новые директивы: не превращать войну против Англии в пустяк. Больше никаких шуточек в адрес англичан. Воспринимать надо вполне серьезно и обсуждать ее тоже совершенно серьезно»[166].
В этот же день «Рамзаем» была отправлена шифртелеграмма из Токио, которая отвечала реальному положению вещей:
«Посол ОТТО[167] получил указания информировать японцев о том, что немецкие войска, которые были посланы к восточной границе, не имеют какого-либо отношения к СССР. Они были посланы туда, потому что в них нет большой нужды во Франции, а время роспуска еще не настало»[168].
Зорге подтвердил информацию от 9 июля 1940 г., полученную от военного атташе Германии в Москве генерала Кёстринга, который уведомил советский Генштаб о том, что командование немецкой армии решило провести демобилизацию своей армии. «Эта демобилизация должна выразиться в увольнении старших возрастов из частей, находящихся в Восточной Пруссии и на территории бывшей ПОЛЬШИ, взамен демобилизуемых в эти части будут переброшены солдаты молодых возрастов. … В связи с этим по Восточной Пруссии и по территории ПОЛЬШИ будут произведены большие передвижения войск, дословно “будут сильные передвижения войск”»