Угдэй, сидящий, как медведь в берлоге, под укрытием, завернувшись в плащ – никак замёрз? – только головой качал, ёжась. Вихсару же было жарко, он горел изнутри, тлел, и ни рубка сучьев, ни холодный дождь не угомонили этот пожар внутри него. Нет, точно обезумел. Так нельзя. Он не может свихнуться из-за неё. Нельзя допустить, чтобы она проникла в него слишком глубоко. Хотя верно поздно о том думать, она заполнила голову, сердце, и он её хотел, остро.
Постояв немного, пока дождь не убавил в силе, хан зашагал к кострищу под навес. Шаг его сбился, когда взгляд зацепился за приоткрытую кошму, из-за которой осторожно выглядывала Мирина. Но стоило ей приметить его, она резко задёрнула полог. Он, оставив свою изначальную цель присоединиться к батыру да разделить хлеб, направился к шатру, позабыв обо всём. Он был хозяином и он имел право утвердить своё положение, но он помнил о том, что не коснётся её сейчас. Только заглянет в омуты её глаз и услышит её голос, запах, особенно запах, вдохнёт его. Ко всему он хотел выяснить, касался ли её другой мужчина, пока она была вдали от него. Хотя Вихсар не был уверен, что это нужно ему знать именно сейчас, ведь его просто разорвёт от ревности. И тогда уж точно не сдержится, обязательно возжелает непременно утвердить себя в ней. Конечно, ничего она ему не расскажет, но Вихсар почует это по запаху, по взгляду. Тогда, в саду, он не ощутил ничего подобного, но в тот миг Сугар была слишком взволнована, и это сбивало.
Вождь резко отдёрнул полог и, пригнув голову, бесшумно и уверенно вошёл внутрь. В шатре было сухо и тепло, пахло еловой смолой, тлел очаг, который выложили из камней прямо посередине, пусть небольшой, но грел ощутимо, обливая стены бурым светом. Мирину Вихсар нашёл стоящей у занавеса, что отделял часть укрытия, где и поставили лежанку для сна. Невольно задержал дыхание, окидывая всю её взглядом. Голова девушки теперь была не покрыта, волосы строго собраны в косу, одета всё в то же платье цвета дыма, которое только подчёркивало глубину и яркость глаз. Как осколки льдин, они вонзились в вошедшего мужчину и не выражали ничего, совершенно. Вихсар столкнулся с твёрдым безразличием, а сама она была будто высечена из льда, непреклонная, прямая, но уже не напуганная. Что-то в ней изменилось. Он ещё несколько мгновений рассматривал её тонкие черты лица, скользя взглядом по стройному стану, ощущая, как желание нарастает в нём, опускаясь к бёдрам, заставляя тяжело дышать. Вихсар качнулся вперёд, Мирина шагнула назад, этот жест вынудил его замереть на месте.