– А ты говоришь, Арьян, отправить её? И самому нужна, как я вижу.
Голос Данимира словно плетью ошпарил по лицу. Лавья отпрянула в сторону. Арьян же вытянулся прямо, поворачивая в сторону двери, наскакивая на острый, как наконечник стрелы, взгляд Данимира.
– Ты же вроде как спать пошёл, – выдохнул старший, вскипая ещё больше.
– И ты тоже, – отозвался Данимир, и слова, как булыжники, обрушились на брата.
Арьян хмыкнул, уперев руки в бока, тряхнув головой – нашёл из-за кого склоку разводить. Но брат будто весь в ледяную глыбу обратился, смотрел твердокаменно, вынуждая его испытывать вину, хотя не за что.
Старший придавил свинцовым взглядом девку. Лавья в тень вжалась вся, замерла. Отвернувшись, Арьян шагнул к лестнице, намереваясь прекратить эту бессмыслицу. Не хватало ещё разборки учинять из-за чужачки. Поднялся по ступеням, чувствуя, как летит в его спину тяжёлый взор Данимира.
С глаз постепенно спала слепая пелена раздражения, да только внутри неприятным червём точила досада от недоразумения, случившегося там, внизу. Но больше всего выбивало из колеи то, что, если б не Данимир, то он бы придушил на месте эту гадюку. Вот гадство, проклятая блудница. Да ещё братец, нашёл чем упрекнуть. Смотрел так, будто Арьян украл у него что-то.
Одна мысль била за другой, доводила до крайности. Что ни день, то ссора. Оба хороши, развели тут бабий гарем. Завтра же с отцом поговорить нужно, рассказать о Всеславе и Гостяне. Без дозволения князя Арьян самовольничать не смел, пусть Вяжеслав рассудит, что делать с ними.
Митко подлетел к княжичу, едва тот переступил порог хоромины, поторопился подсобить снять сапоги, опасливо косился, чуя, что не в духе княжич. Арьян кивнул в сторону двери, что бы отрок оставил его, и тот, быстро управившись, исчез с глаз долой. Арьяна шатало от злости, последняя капля терпения покинула его. Он расстегнул бляшки на поясе с оружием, бросил на стол, ножны с грохотом звякнули как бы в отместку, следом сдёрнул с себя рубаху, швырнул туда же и завалился на постель, закидывая руки под затылок, закрывая глаза, слушая, как бухает кровь в ушах, оглушая, а грудь сотрясается от рваного дыхания. Губы жгли влажные следы от поцелуя валганки, вынуждая сотрясаться от ярости.
Проклятие! И какого лешего она пришла к нему? И как тут уснуть теперь?
Арьян сжал челюсти, смял кулаки так, что костяшки хрустнули, резко сел. Сонливость слетела, как и не было её, оставаться в стенах не было мочи. Хотелось просто дышать глубоко, а лучше вылить на себя ушат холодной воды да сбросить возбуждение.