– Оставь нас, – приказал хан Угдэю, глаза снова открывая.
Батыр промолчал, но потом послышался шорох, и Мирина ощутила хлынувший сквозняк на своей спине – ушёл. Пальцы Вихсара, что продолжали сжимать её руку, прожигали кожу, были такие горячие, сильные. Его пальцы, которые могли сминать властно и вожделенно ласкать, теперь держали её хватко, но не грубо. Вихсар к губам своим поднёс её руку.
– Я тебе говорил, что у тебя очень нежные руки?
Губы сухие, мягкие к ямке ладони припали лишь самыми краешками, обожгло дыханием, и тугие волны вновь поднялись, захлестнули Мирину с головой, поплыло всё.
– Зачем ты пришла? – повторил он вопрос.
– Помочь… – тихо ответила, боясь нарушать тишину ночную.
Вихсар отстранился, но руки не выпустил, погладил большим пальцем её костяшки.
– Теперь мне точно спокойно не будет. Сугар.
Мирина словно шагнула в пламя – горячий обессиленный шёпот Вихсара проник в самую глубину, поднимая тугие волны, что задушили её вмиг, лишая всякой воли воспротивиться, да и не хотелось.
– У тебя рана глубокая в теле, крови потерял много, – пролепетала Мирина пытаясь совладать с накатившей слабостью.
Глаза Вихсара загустели, почернели ещё больше, утягивая глубже, не давая возможности вырваться из омута, завладели без слов, без попытки захватить. Мирина опустила ресницы, вдруг подумав о том, что под одеялом он и не одет, и что жар его тела опаляет сейчас её лицо и грудь, окутывает. Оно всегда было таким горячим… Мысль эта отрезвила, вынуждая быстро вспомнить о том, зачем пришла. Высвободить руку не вышло.
– Почему ты не произносишь моего имени? – вдруг спросил он.
– Пленнице не положено произносить имя своего хозяина, – вырвалось само собой, но Вихсар нисколько не изменился в лице от её грубого ответа.
– Ты не пленница. Произнеси моё имя, я хочу его услышать.
Мирина посмотрела на него прямо, и на язык будто каплю горячего воска капнули, так чуждо и непривычно было это сделать. Она и в самом деле не звала его по имени, наверное, боялась, что если произнесёт его, то створки её души распахнутся, и она потеряет что-то важное, то, что держит его на расстоянии от неё.
– Ну, говори, – прошептал хрипло и нетерпеливо.
Мирина облизала губы, ставшие будто ссохшимися.
– Вихсар, – произнесла и замерла, прислушиваясь к собственному голосу, которым прозвучало имя заклятого врага, но не почувствовала никакого отторжения и небо не упало.
Хан долго на неё смотрел, и губ его вдруг лёгкая улыбка коснулась, Мирина не видела такого ни разу. Никогда. И это обезоружило окончательно, она почувствовала, что падает, и побоялась разбиться. У него чувственная улыбка, а может, всё дело в смертельной усталости, которая всё же постепенно накатывала на неё, давя на плечи.