– Как хорошо мне с тобой, – промурлыкала Всеслава, вырывая его у сгустившейся сонным маревом тишины.
Арьян открыл глаза, обречённо посмотрев в потолочную балку.
– А тебе со мной? – провела она подушечкой пальца по его ключицам, очертила между ними впадину, прижалась теснее, потёрлась кончиком носа о сильную шею.
– Арьян, ты меня слышишь?
Княжна закинула ему на пояс ногу с маленькой босой ступнёй, на которой красовались маленькие розовые пальчики, прижалась бёдрами к его бедру. Он бы мог ей ответить, но только не правдой, хотя отчасти, быть может, и правдой… Княжич неохотно повернул голову, скользнул губами по её покрывшемуся испариной лбу, собирая солёные капельки пота, убирая влажные пряди с её щеки, прошептал:
– Да. И мне с тобой.
Он ощущал, что спросить она хотела о другом, да видно боялась услышать не то, что хотят слышать её маленькие ушки, что хочет знать жаркое сердце. Ведь чувствует же сама, что не складывается у них, и всё равно не хочет верить, видеть правду, признать, что не принесут они друг другу ничего большего, кроме страсти и вожделения, которое с годами уйдёт. Что тогда их будет объединять? Вопрос ударил, словно обухом по голове. Арьян нахмурился. Сейчас, глядя на отца, как тот переживает уход княгини, тоскует по ней, где-то в глубине себя он желал таких же сильных уз, глубоких, с большими границами, чем просто постель. Связь с Всеславой была ошибочной, и по ошибке и, наверное, из-за юношеской пылкости, ещё не зная более глубоких чувств, принял он страсть за нечто большее. Всеслава подняла голову, заглядывая ему в лицо, и Арьян тут же отвёл глаза, чтобы суженая не увидела его опустошённый равнодушный взгляд. Он не хотел расстраивать её. Только не сейчас. Наверное, он тоже боялся признать правду, только причиной была тому собственная вина. Ранить Всеславу не хотел. Всё слишком запуталось.
Рука девушки огладила мужской торс, скользнула к животу, вниз, к завязкам штанов, нырнула под ткань. С новой силой туда ударила кровь. Проклятье! Челюсти сжались сами собой. Всеслава усмехнулась, обхватив пальцами, поглаживая успокоившуюся было плоть, которая только увеличивалась и разбухала под напором её ладони.
– Я же всё вижу, Арьян, всё понимаю, слышу. Твой голос, он какой-то другой. Ты приехал каким-то другим. И взял ты меня по-другому. Что случилось? – голос её сорвался на шёпот, вкрадчивый, царапающий слух, наверное, эти слова дались ей с трудом, она затаилась, прекратив ласкать его.
И всё же княжна боялась услышать ответ, голос её звучал осторожно. Арьян и не спешил говорить, а впрочем, и не хотел.