К тридцати годам жизнь напоминала ту бабку из сказки Пушкина – сидящую возле разбитого корыта: кем только не была, но осталась никем, ни с чем. Я была где-то рядом с великим и настоящим, я выступала на большой сцене, видела знаменитостей, общалась с ними, как-то даже снялась в кино, была замужем за одним таким артистом, мнившим себя звездой. В итоге же после всего очутилась в ресторане и в нём застряла на многие годы. Сначала играла на скрипке по вечерам, а как наступил кризис, то стала там вроде арт-директора, влезла в болото обычной человеческой жизни: банкеты, свадьбы и тэдэ, и тэпэ.
Вот этот последний ресторанный период окончательно прибил мои амбиции к земле, на которой с трудом добывается твой хлеб насущный. Как и у всех простых смертных. Переводы от папы приходили всё реже – словно манна небесная. Он на старости лет там, в Германии, встретил женщину. Они вместе путешествовали по миру, ему было не до меня. Я выкручивалась, как могла, держась за свою «синицу в руке», и совсем проглядела момент, когда подступила к самому краю. Это случилось как-то вдруг – так, будто я просто шла по улице, и мне свалился на голову кирпич.
От папы я унаследовала абсолютный слух, а от мамы, выяснилось, её неизлечимую болезнь. Но если папино проявилось во мне очень давно, то мамино дремало внутри меня, оно как бы долго созревало и росло вместе со мной. Первое было моим благословением – каким, увы, я так и не смогла по достоинству распорядиться, как папа; а второе стало моей страшной бедой: в один прекрасный майский день я узнала, что неизлечимо больна и что скоро умру, как мама. И тот прекрасный майский день вмиг обернулся днём моего проклятия. Я пришла из больницы домой, села в кресло напротив окна, ярко горевшего весенним солнцем, и так просидела до самого вечера, когда окно охладело и потом всё налилось непроглядной тьмой.
Поначалу я совершенно не понимала, что мне теперь делать. Что же – сидеть вот так перед окном с отрешённым лицом и ждать смерти, точно как сидела мама когда-то? Или броситься кричать о помощи? Или же попытаться сделать что-то напоследок – потратить отпущенное время с пользой?
Все люди в подобных ситуациях – когда узнают, что осталось жить совсем немного – поступают как-то так: одни замыкаются, впитывают смерть тихо, наедине с собой; другие впадают в панику и, хватаясь за соломинку, за любую возможность выжить, умоляют, чтобы их спасли; третьи стремятся из оставшейся жизни выжать максимум, надышаться ею вволю, осуществить то, что давно хотелось, какую-то мечту.