– Оставь нас, – приказал ей ван Ремарт жёстким голосом.
– Не надо, мениэр, прошу! – взмолилась глухо женщина, преграждая путь к лежащей недвижимо девушке. – Это последняя асса́ру, пощади, не убивай! Прошу! Не надо! Она ещё совсем юная!
Но Маар её не слышал, смахнул в сторону и шагнул к Истане, занося нож над её грудью. Всего лишь на мгновение, но рука будто отяжелела, Маар втянул воздух глубже, смотря на белое лицо Истаны, белую шею и грудь в разрезе сорочки, резко выдохнул, сжав рукоять. Ударил, метясь в самое сердце.
Женщина, что замерла с ужасом в глазах, прикрыв ладонью рот, побелела и не шевелилась.
Он проклят! Он уничтожил самого себя! Маар отнял руку, он не сделал и царапины на её жемчужной коже. Остриё застыло над самой кожей, будто воздух был твёрдым льдом, не пропустил дальше. Рука, в которой Маар сжимал нож, задрожала от натуги, как и сам он. Страж опустил руку и тут же с громким рыком со всей злостью вонзил нож в брус стены, разразившись проклятием.
***
Маар перенёс асса́ру в более просторную и светлую комнату. На верхнем ярусе дома старосты было куда тише и спокойнее. Снегопад уже два дня не прекращался, сливая небо с землёй в одно белое полотно, на несколько шагов вперёд уже ничего не было видно. Истана не приходила в себя. Несколько раз Маар порывался оставить её, но каждый раз возвращался сюда, в эту комнату, садясь напротив её постели в дальний угол, и в полной тишине смотрел на неё неотрывно. Очнётся ли она вообще? Что, если не очнётся? Внутри Маара бурлила борьба, он не знал, чего хочет больше, его разрывало на части. Он желал, чтобы она не проснулась, и ему стало бы легче, и одновременно страшился того, что больше не увидит эти невыносимо голубые глаза.
Время давило, его отряд теперь далеко. Маар уже не мог оставаться на месте. Противоречия вскипали в нём вулканом. Почему не убьёт её, великий Бархан! Ведь он станет свободным. Маар дышал ровно, сидя в погружающейся в сумрак комнате наедине с асса́ру, чувствуя её тепло, её едва заметное дыхание. Он терпелив, он подождёт, пусть высшие силы решат, что ему делать. Маар поднялся, поджёг фитили лампы, и комната погрузилась в неровный оранжевый свет. Мужчина подошёл к спящей девушке. За это время он изучил её всю, даже самые незначительные черты её лица: небольшую родинку на шее, тонкую полоску шрама над правой грудью… интересно, откуда она у неё появилась? Её губы, особенно её губы, прямую линию рта, один край которой был приподнят, словно в ухмылке.
Маар протянул руку, подобрав лёгкий белый локон, пропустил через ладонь, ощущая, как внутри накаляется всё: каждая мышца, каждый нерв. Маар продолжал хотеть её безумно, и это желание уже не могло умещаться внутри него, оно рвалось наружу огненным вихрем. Страж коснулся её подбородка, очертив его плавный контур, тронул подушечками пальцев мягкие губы девушки, пусть и бледные. Маар остро хотел к ним прильнуть своими губами, почувствовать их вкус, именно её губ. Его яйца сжались до боли от этой мучительной жажды. Маар отступил. Впервые ему не хотелось ни одной другой, только её. Только она может утолить голод, который разбудила в нём.