– Поймаю. И прибью ее, – сейчас уже Рёрик был в ярости. От его чувств не осталось и следа. И если еще утром он мечтал заключить в страстные объятия любимую, то теперь, и правда, был готов убить ее. Положа руку на сердце, он и сам все знал про свою Вольну. Она упряма и капризна. На любое замечание у нее всегда один довод: «Мне беременеть, тебе прихоти носить». Да, в ней нет покорности, уступчивости и женской мягкости. И все это он простил бы ей, если б только она ждала его.
– Ты не должен теряться из-за худородной девки, – наставительно заметила Умила, когда Рёрик со злости смахнул какой-то кувшин со стола. – Тем паче, когда здесь твои люди…Смотрят и видят, – понизив голос, напомнила мать сыну. – Ты же не юнец. Все. Забудь ее. Выброси из головы. Есть более достойные особы…– Умила красноречиво обозрела Любаву. Та, поймав взгляд старой княгини, тут же поставила миску с едой перед Рёриком, который в тот момент гневно смотрел в одну точку. Все это время Любава предусмотрительно помалкивала, слушая россказни Умилы, из которых следовало, что Вольна ушла из дома чуть ли не вчера. Не говорить же князю, что они извели его любимую почти сразу, как он отбыл. Это, безусловно обман. Но ведь ради блага. Вольна теперь выглядит в крайне неприглядном свете. Ее отсутствие легче пережить. Ведь пуще всего мужчины ценят верность. А она, Любава, будет ему верна.
– Поешь, – предложила Умила. – И спать ложись. Утро мудренее вечера.
Рёрик машинально взял в руки плоскую ложку, хотя есть уже не хотел. Тут же к нему подскочила Любава и что-то суетливо налила в его кубок. Что-то хмельное и ароматное. Длинные юбки дочери Дражко коснулись его ноги. Рёрик бросил мимолетный взгляд на девушку. Она, видно, истолковала этот нечаянный взор так, как ей нравилось, и потому улыбнулась, смущенно опустив очи.
– Позови моих людей. Пусть поедят и отдохнут, – уже не глядя на Любаву, повелел Рёрик мрачно.
Расстроенная Любава вышла на двор, где дожидалось отбоя несколько человек. Среди них она узнала Лютвича. Он разговаривал с каким-то парнем. Их голоса глушил ветер. Но, судя по лицу поклонника дочери Дражко, беседа была любопытна.
Когда Лютвич вновь увидел предмет своего влечения, то ощерился какой-то непонятной нервной ухмылкой. Саму Любаву передернуло от подобных знаков симпатии.
– Рёрик зовет всех вас потрапезовать, – не удостоив Лютвича взглядом, обратилась Любава к остальным мужчинам. – Поешьте и отдохните, место всем найдется, – по-хозяйски пригласила она Истому и Ингвара в дом.
– Чего не здороваешься? – сразу прицепился Лютвич к своей ненаглядной. Так получилось, что она шла последней, а он – за ней. Вместе они чуть замешкались. Он проворно перегородил ей дорогу, как часто делал и прежде. Любава попыталась обойти его сначала слева, потом справа, но он не пропускал ее.