С самого детства, когда я слышала о том, что мужчина должен быть таким, чтобы женщина за ним чувствовала себя, как за каменной стеной, я представляла своего папу. Высокого усатого мужчину с вечно серьезным выражением лица.
Люди, не знающие его, наверно думали, что мой отец строгий и очень пресный человек. Эдакий довлеющий домашний тиран, у которого все ходят по струнке и стараются громко не дышать, когда глава семейства изволит покемарить часок на веранде после обеда. И для всех незнакомых людей он, бывший глава санэпидемстанции целого региона, и правда был таким… но мы-то знали, что вся эта строгость была напускной! Являлась маской, под которой он прятал тонну сарказма и море хорошего чувства юмора.
Папа не злился, папа никогда не ругался. Это к нему мы все бегали за спасением от маминого причитающегося за дело ремня и справедливостью в детских спорах и ссорах. Это папа всегда готов был выслушать, купить мороженое и поддержать короткой, но емкой речью, иногда включавшей в себя всего пару слов.
«Пап, меня Мишка Носов дразнит лопоухой!» −
«Ну и дурак. Замуж будет звать − не соглашайся».
«Пап, я провалил отбор в сборную по шахматам» − «Отлично! Значит ты все-таки найдешь себе девушку и когда-нибудь съедешь от нас».
Да, мой отец всегда мог найти свет там, где казалось, что царит одна лишь тьма… именно это мне и нужно было сейчас. Чтобы посмотреть на ту катастрофу, что разыгралась в моей жизни со стороны, и найти путь к спасению.
Я приехала к родительскому дому уже ближе к вечеру. Расплатилась с таксистом и, убедившись, что тот, разворачиваясь на нашей узкой дачной улочке, не помял клумбы соседки бабы Даши, пошла к высокой скрипучей калитке, увешанной широкими изумрудными листьями дикого хмеля.
Я шла к дому по дорожке, выложенной папой из крупной гальки, и придумывала, что же скажу ему, но любая полуправда, составленная и так, и эдак, казалась мне убогой. Папа на раз раскусит меня и тогда все же придется рассказать ему правду, какой бы невероятной она ни была.
Мне отчаянно нужен был его совет, но я не представляла, как рассказать ему о том, что произошло со мной после празднования их с мамой годовщины.
И ведь жуть, что произошло! Кому другому рассказать − в психушку позвонят и санитаров мне вызовут!
К моему удивлению дом оказался пустым − ни мамы, ни моих сестер, которые предпочитали проводить время с детьми здесь, а не в своих городских квартирах. Ни даже Игоря, который вернулся в свою детскую комнату после развода, лишившего его, как говорил мой брат, − квартиры, машины и веры в бескорыстную любовь.