Книжник бросился на помощь Бегуну, но в этот момент что-то мелькнуло на самой границе его зрения, какая-то тень пронеслась за окном, и он инстинктивно развернулся в ту сторону.
Их было двое. Один совсем мелкий и хилый, похожий на оголодавшего тина, чернявый, с кривым неприятным лицом. Второй же – пухлый, чтобы не сказать жирный, с круглой, как луна, и такой же бледной физиономией.
Тима спасло то, что они полезли в дверной проем одновременно, мешая друг другу. Книжник отпрянул в сторону, спасаясь от заточенного металлического прута, нацеленного ему в горло, и выстрелил прежде, чем сообразил, что делает. Он зацепился о ноги Бегуна и упал на задницу, больно ударившись о железный пол, но его пистолет оставался нацеленным на нападавших.
Отдача рванула ствол в сторону и вверх.
Расстояние было совсем небольшим, и промахнуться Книжник не мог, даже если бы хотел. Первый же выстрел пробил чернявому переносицу, и он завалился назад, сковывая движения пухлого. Три следующие пули разнесли скулу и висок толстяку.
Перед глазами Тима блеснула сталь, чьи-то цепкие пальцы впились ему в бороду, вырывая из нее клочья. Он, не глядя, выстрелил вверх, кто-то охнул и рука исчезла. Книжник попытался вскочить на ноги и едва не попал под лезвие тесака, которым размахивал Бегун, – сталь просвистела в дюйме от кадыка Тима и с хрустом врубилась в коленную чашечку Хранительницы. Книжник увидел, что вождь продолжает прижимать острозубую к раскаленной топке и почти отхватил ей ногу у колена. Одежда на Хранительнице горела, а Бегун навис над ней с почерневшим от удушья лицом и рубил, рубил, рубил ножом, пока от ударов кость не разлетелась вдребезги. Бегун с торжествующим воплем вскочил на ноги, держа в свободной руке отрезанную ногу острозубой, которая, не переставая орать, протянула к нему скрюченные руки. Одежда на ней горела, но еще ярче горели на окровавленном лице безумные, жуткие, совершенно нечеловеческие глаза.
Бегун закричать не мог, лицо его было темным от прилившей крови, он молча размахнулся и обрушил на Хранительницу импровизированную дубину. Удар своротил челюсть острозубой набок и бросил ее на пол, под ноги вождю, и Бегун заработал отрубленной ногой, как никогда не виданный им поршень паровой машины.
Снаружи загрохотал автомат Сибиллы, залаял, застучал короткими очередями. В окно кабины сунулась еще одна морда, на этот раз волосатая, с круглыми глазами оула. Книжник мгновенно отреагировал: всадил последнюю пулю прямо в совиный глаз и даже не удивился своей внезапной меткости.
На тендере кто-то пронзительно завизжал, и по угольному склону в кабину скатилось мертвое тело. В красном свете блеснули треугольные зубы и рукоять торчавшего между ними самодельного ножа.