Бегун протянул ему изгрызенную руку, неуклюже перемотанную грязной тряпкой.
– Помоги…
Книжник завязал узел и поправил мокрую от крови повязку.
– Еще б чуть-чуть, – прохрипел вождь.
Тим кивнул.
Беспощадный опять промахнулся, и это не могло не радовать.
Тендер нещадно болтало, и Книжник, сбивая в кровь колени, пополз вверх на четвереньках.
Больше всего он боялся увидеть Сибиллу мертвой. Он чувствовал ответственность за ее жизнь. Она не была его герлой, а бэбик не был его бэбиком. Ни кровного родства, ни отцовского чувства – откуда ему взяться?
Он вообще не знал, что значит отцовское чувство. Он никогда не был отцом, и кто знает, будет ли им в будущем? И будет ли у них у всех будущее? Но Книжник был готов рисковать своей жизнью, чтобы жрица и ее отпрыск не достались Беспощадному. Почему? У него не было ответа на этот вопрос, и Книжник не был уверен, что хочет его знать. Он просто так чувствовал, и этого было достаточно, чтобы действовать.
Паровоз снова бросило из стороны в сторону на раздолбанных рельсах, и Тим упал лицом в угольную крошку.
«А Бегун? Кто он для меня теперь? Враг? Друг? Брат? – думал Тим, продолжая взбираться по угольной куче. – Он не поменялся! Он не мог поменяться! Он всегда был настоящим злом, и я его ненавидел! Что заставляет меня сражаться за него? И почему он бьется за меня? Вот же они – ящики с лекарством! Убей меня – и дальше живи, как захочешь!»
Вопросов было больше, чем ответов. Впрочем – и это Книжник усвоил еще в детстве: если ответов больше, чем вопросов, значит что-то не так с вопросами.
Сибилла притаилась на самом верху – лежала на краю тендера, не выпуская из рук автомат.
– Ты как? – спросил Книжник, устраиваясь рядом.
– Жива.
– Как бэбик?
Она засмеялась, и на душе сразу стало теплее.
– Судя по запаху – обосрался со страху! И ворочается. – Она погладила бронежилет. – Раз ворочается, значит, живой… Никогда не думала, что буду рада лежать в дерьме…
Книжник невольно улыбнулся и спросил:
– Как думаешь, они отстали?
– Отстали. На время.
– Что с патронами?
– Плохо. Совсем плохо, Книжник.
Она помолчала, а потом задала вопрос, который волновал ее больше всего:
– Бегун жив?
– Да, – ответил Книжник. – Живой. Ругается.
– Как всегда… – сказала Сибилла.
– Как всегда, – подтвердил Тим. – Он иначе не умеет.
Последний поезд несся по пустому тоннелю.
Грохотали колеса на неровных стыках рельсов. Паровоз бросало во все стороны, клочьями улетал назад черный вонючий дым из дребезжащей трубы, пыхтела надсадно ветхая паровая машина. Паровоз вспарывал зловещую тьму, пожирая милю за милей. Старый тоннель казался бесконечным.