Место, где их собирались держать, располагалось еще на одной станции Стейшена. Четыре платформы, через которые предусмотрительно перебросили широкие, крепко сколоченные мостки. Теперь по ним можно было мгновенно перемещаться от Рейлы к Рейле, не тратя времени на спуски в переход. На второй от входа платформе их ждал взъерошенный и напряженный Механик, из чего Книжник сразу сделал вывод, что решение перевести их в новое место никак не было связано с его просьбой, а входило в планы вождей Стейшена с самого начала.
На этот раз в распоряжение пленников… – ох, простите! союзников! – был предоставлен целый кэрродж. Правда, кэрродж старый, с наглухо забитыми окнами, ржавыми потеками на бортах и с единственным действующим выходом, возле которого стояла уже знакомая Книжнику пара смотрецов. Но внутри благодаря печке с углями было тепло, по стенам коптили масляные лампы, стояла крепкая, хотя и драная мебель, уже ждал обильный, вполне пристойный ужин, а на десерт настоящая выпивка – потертый мех с несколькими глотками уиски.
Механик руки не подал, но был сама любезность – пожелал вечной жизни, хорошего сна, осведомился, нужно ли показать отхожее место, а после перешел к делу.
– Утром я приду за вами, – сказал он. – Раз у нас союз, то пора выполнять обещания! Тайник далеко?
– Нет, – ответил Книжник. – Недалеко.
– Вот и хорошо, – заулыбался Проводник. – Значит, быстро управимся!
Улыбка у него была…
Книжник поискал правильное слово и нашел. Несвежая была улыбка. С душком. Как чуть подпорченная рыба – внешне все вроде в норме, но стоит принюхаться…
– Да, утром и выступим, – подтвердил Бегун.
Странная интонация. Словно у вождя что-то застряло в горле. Или что-то его душило. Гнев, возможно. Книжник увидел, что у Бегуна подергивается щека.
– Это будет утро новой жизни для Стейшена, – пафосно произнес Механик, отступая спиной к выходу.
– Вечной жизни, – кивнул Книжник.
– Да забудет о вас Беспощадный! – сказал Бегун в закрывающуюся дверь.
Лязгнул металл о металл, Книжник и Бегун остались вдвоем. Но не стоило забывать, что на платформе несли дежурство два смотреца.
– По-моему, ты перегибаешь палку! Зачем ты их подкалываешь? Зачем показывать, что ты их ненавидишь? Что с тобой стряслось, Бегун?
Книжник повернулся к Бегуну и увидел, что узкое треугольное лицо вождя Парка необычайно серьезно. Пожалуй, он еще никогда не видел Бегуна таким серьезным.
– Я никого не подкалываю, Книжный Червь, – ответил тот спокойно, но видно было, что это спокойствие дается вождю ценой больших усилий. Подбитый глаз Бегуна продолжал подергиваться, по щеке то и дело волной пробегала судорога.