Три дня для решения теперь показались Марианне тремя часами. Но Робин, видно, так не считал. Уткнувшись лбом в макушку Марианны, он печально вздохнул.
– И кто же из нас в результате оказался при оружии? Признай, что не я, раз снова пошел у тебя на поводу! – проворчал он. – Вместо того чтобы поступить так, как должно разбойнику.
– Как же? – вытирая рукавом заплаканное лицо, спросила Марианна.
– Заткнуть тебе рот, связать по рукам и ногам и увезти без всяких просьб и вопросов, – невозмутимо ответил Робин, улыбаясь одними глазами.
Марианна ошеломленно похлопала мокрыми ресницами и, запрокинув голову, посмотрела на Робина недоверчивым взглядом.
– Ты, конечно, принялась бы изводить меня слезами и стенаниями, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Поскольку я не жалую плаксивых девиц, мне пришлось бы посадить тебя под замок на хлеб и воду. А если бы и эта строгость не заставила тебя уняться, то поколотил бы тебя.
– Поколотил?! – думая, что ослышалась, переспросила Марианна.
Робин с важностью кивнул, и в следующий миг Марианна застучала ладонями по его груди.
– Да как ты смеешь?! – закричала она с возмущением. – На меня отец никогда не поднимал руку!
Робин расхохотался и, заключив ее в объятия, уронил на ковер и упал вместе с ней. Она еще пыталась бороться с ним, а он, не обращая ни малейшего внимания на ее негодование, принялся осыпать поцелуями ее лицо. Марианна сама не заметила, как затихла под тяжестью его тела, а ее руки перестали отталкивать Робина, нежно обвив его плечи. Посмотрев ей в глаза, он вскочил на ноги и, подхватив Марианну, отнес на кровать.
– Ты спрашивала, что я скажу, узнав, что ты в тягости? – шептал он, раздевая ее и сбрасывая с себя одежду. – Обрадуюсь. Я хочу, чтобы ты родила мне сына, и сейчас умножу возможность его зачатия!
– Тебе не надо применять силу! – шептала Марианна, ответно целуя Робина, прильнув к нему и с покорной готовностью принимая его. – Не надо связывать и запирать меня. Ведь я твоя, вся без остатка!
Как и прежде, он не дал ей спать всю ночь, обрушив на нее волны нежнейших ласк, в которых она кружилась, и плавилась, и отдавалась ему. Казалось, что тонкая стеночка отчуждения, которая едва не выросла между ними, окончательно растаяла. Но нет, это было заблуждением. Ненадолго засыпая, он сказал больше для себя, чем для Марианны, но она услышала:
– Я поверю в то, что ты сказала сегодня, через три дня.
На рассвете он ушел. Он долго целовал ее на прощание, его объятия были по-прежнему нежны, но Марианна осталась уверенной в том, что и в их чувствах, и в их отношениях наступил перелом. Теперь только от нее зависело, окрепнут они или сойдут на нет, несмотря на обещание Робина не оставлять ее, что бы она ни решила. Клэренс, как он и говорил, уехала. Третий из отпущенных дней наступил, решение было понятно и однозначно, а сил для его исполнения она пока так и не нашла…