– Надо же! – наконец сказала Марианна. – А я всегда считала тебя гордым.
– Правда? – в тон ей спросил Робин. – А мне совершенно безразлично, каким я тебе представлялся. Я хотел взять тебя в жены и возьму.
Его непреклонная воля вдруг лишила Марианну всех сил. Она пошатнулась и уже не вырывалась, когда Робин подхватил ее и, обняв, прижал к своей груди.
– Почему ты упорствуешь? – прошептала она, закрыв глаза, и уткнулась лбом в его плечо.
– Потому что люблю тебя, – тихо ответил Робин, целуя ее в макушку. – Сейчас я отвезу тебя в церковь, и мы наконец обвенчаемся.
– При венчании надо дать клятву в любви, а я не могу тебе в ней поклясться! – с отчаянием ответила Марианна. – В моей душе больше нет любви. Вообще никакой! Может быть, я никогда не любила тебя?
И она подняла на него неожиданно доверчивые глаза, так, словно ждала ответа на свой вопрос.
– Любила, – спокойно сказал Робин, – и продолжаешь любить, хотя тебе кажется иначе. Твоя душа изранена, Мэриан, но ее можно излечить, и я сделаю это!
Слабая улыбка пробежала по губам Марианны. Она тихонько отстранилась от Робина и покачала головой.
– Душу можно вылечить… А память можно уничтожить? – и она, заглянув Робину в глаза, хрипло прошептала: – Если бы ты знал, что они со мной делали!
Его глаза сузились в беспощадном прищуре, по лицу пробежала судорога, и Марианна все поняла.
– А!.. Так ты знаешь!..
– Милая, ты забудешь! А я никогда, ни единым словом не напомню тебе об этом! – взмолился Робин, почувствовав, что она уходит от него, как вода уходит сквозь сомкнутые пальцы, несмотря на все усилия удержать ее. – Просто поверь мне! Только поверь!
– Нет, – и это короткое слово, льдинкой упавшее с ее губ, прозвучало приговором всему, что их связывало. – Никогда больше я не позволю мужчине даже прикоснуться ко мне. И в первую очередь – тебе. Я просто не смогу пережить твое отвращение. Такое же отвращение, с каким оттолкнул меня Гай, когда я умоляла его спасти меня. А он ведь тоже уверял меня в своей любви, как сейчас уверяешь ты.
По тому, как окаменело лицо Робина, Марианна поняла, что она сейчас сказала то, что задело само его сердце. Он резко отстранил ее от себя, подошел к столу, налил в кубок вина и, осушив его одним глотком, с силой запустил им в стену.
– Ты не могла оскорбить меня сильнее, поставив в один ряд с Гаем! – хрипло сказал он и посмотрел на Марианну потемневшими от гнева глазами. – Должно быть, я действительно не стою большего в твоих глазах!
Вернувшись к ней, он встал напротив, сложил руки на груди и, смерив ее с головы до ног взглядом, полным холодной ярости, сказал: