Марианна устало присела к столу и, опустив лоб на сомкнутые руки, погрузилась в невеселые размышления. Кто организовал ее похищение и с какой целью? Поскольку ее привезли в монастырь, о происходящем должно быть известно епископу, без разрешения которого настоятель обители не действовал бы заодно с похитителями. Но зачем епископу если не организовывать похищение Марианны, то, по крайней мере, покровительствовать тому, кто это сделал? Напрашивался единственный ответ: если похищение устроил двоюродный брат епископа Роджер Лончем.
От этой мысли у Марианны пробежал по спине невольный холодок. Она вспомнила последнюю встречу с Лончемом, его ярость, угрозы воздать ей за унижения, которые, как ему мнилось, он испытал по вине Марианны. Слишком быстро сбылись пророчества отца Тука о том, что у Роджера Лончема собственные понятия о правах на нее, Марианну!
Что он затеял? Пока к Марианне относились подчеркнуто бережно и почтительно, если вообще можно говорить о почтительности при похищении. Куда ее завтра повезут? Где ее охрана? Она не сомневалась, что похитители позаботились о том, чтобы ратники Фледстана не смогли ждать свою госпожу в назначенный час. Но живы ли они? Она помнила, как похитители всерьез намеревались убить отца Тука, и поэтому ее снедало беспокойство о судьбе ратников.
Еле слышный шорох заставил ее очнуться. Марианна подняла голову и огляделась. Шорох послышался снова со стороны окна. Стараясь ступать бесшумно, Марианна подошла к окну вплотную и услышала тихий скрежет, как если бы по каменной стене соскользнул брусок из металла. Сквозь плотно примыкавшие ставни протиснулся нож. Первым побуждением было броситься к двери и позвать на помощь. Но этот порыв был мгновенно обуздан холодным доводом рассудка: кто бы ни был тот, кто сейчас пытался открыть ставни, он ее возможный союзник. Тюремщик не стал бы взламывать собственные замки.
Наконец ставни распахнулись, и прямо перед лицом Марианны возник мужской силуэт. От неожиданности она отпрянула, и ночной гость, едва опираясь ладонью о подоконник, перепрыгнул его, оказавшись в комнате. Молниеносным движением захлопнув ставни, он обхватил Марианну за талию и закрыл ей ладонью рот.
– Тихо! – прошептал он, удерживая девушку от резких движений.
– Отпустите меня, – прошептала в ответ Марианна, намертво прижатая спиной к груди незнакомца, – я не буду кричать!
Почувствовав, что стальной захват его рук исчез, Марианна обернулась, приходя в себя от неожиданного визита, и посмотрела на незнакомца. Ее настороженному взгляду предстал высокий широкоплечий монах в рясе, перевязанной веревкой вместо пояса, с деревянным распятием на груди. Лицо скрыто низко опущенным капюшоном, из-под которого видны только жестко сжатый рот и гладко выбритый твердый подбородок. Опустив глаза, Марианна с удивлением отметила, что монах обут не в сандалии на босу ногу, а в сапоги, на которых вдобавок поблескивали шпоры.