Фунчоза связался с базой еще час назад, очень кратко рассказал о том, что произошло в деревне. И это звучало так:
– База. Говорит Фунчоза. Нас всех поимели, и мы едем домой.
После этого динамики в Аяксах взорвались хором обеспокоенных голосов. Сначала офицер, дежуривший за рацией пытался достучаться до нас, но поняв, что это бесполезно, позвал Полковника Трухину. Теперь она задавала вопросы о том, что произошло, но ей никто не ответил. Удивительным образом все наши мозги объединились в одну нейронную сеть и мыслили одинаково: у вас там на базе есть радар, отслеживающий наше перемещение. Этого вам достаточно, чтобы понять, когда мы прибудем на базу.
Потом Трухина позвала Триггера. Но и его вопросы остались без ответа. А потом и сам Генерал требовал от нас полного изложения событий, иначе мы все пойдем под трибунал.
Нам было плевать. Честно, настолько выжаты физически и эмоционально мы были, что трибунал казался отдыхом в санатории.
Как только тяжелые стальные двери закрылись позади нас, Аяксы изрыгнули из себя внутренности, которые пахли соответствующе. Сорок человек полтора часа в душной машине – это подвиг!
Испуганных жителей, впервые оказавшихся в подземелье, тут же окружили доктора. Несколько людей мужественно терпели переломы рук и вывихи, которые получили во время экстренной эвакуации, которая выглядела примерно так: солдаты просто брали людей и совали их внутрь, пихая поплотнее, утрамбовывая, разве что не прыгали на них.
Послышался привычный ор плачущих детей, которые искали своих мам и пап. Там в суматохе мы потеряли всякую ценность родительских связей с детьми и просто бросали всех детей по машинам без разбора, где чьи родственники. Так мы, сами того не заметив, сделали их сиротами. Добро пожаловать на базу! Мы тут практически все сироты!
Я редко вижу Генерала. Последний раз я видела его год назад, когда мы отмечали тридцать лет со дня основания базы. И сегодня он лично вышел нас встретить.
Это был высокий слегка сгорбившийся крупный сомалиец с иссиня-черной кожей, чем резко контрастировал с бледными жильцами базы. Его синяя униформа, состоящая из кителя и брюк, как всегда была чистой и наглаженной, он представлял собой настоящего военного из прошлого, когда звание играло важную роль в разветвленной системе воинских чинов. Сегодня в этом нет необходимости. Он – единственный Генерал в нашем мире. Но, тем не менее, он продолжает выпендриваться. На самом деле я замечаю, что всякий раз, когда гляжу на него в фуражке с золотыми цепями, в кителе с медалями за храбрость и увешанного орденскими лентами с планкой на груди, во мне самопроизвольно просыпается какой-то внутренний трепет перед этой парадной униформой. Я так же смотрела на свою боевую экипировку бойца спецотряда, когда впервые получила ее, и ухаживаю за ней и начищаю похлеще гражданской одежды. Но то – другое дело: мое бойцовское обмундирование в буквальном смысле спасает мою жизнь. Там электросхем и датчиков, как в целом компьютерном сервере! А что Генерал делает со своей униформой? Говорю же – выпендривается. Я не до конца уверена, откуда у него эти медали и ленты. Может, стащил откуда-нибудь и прицепил на грудь. В то время меня еще не было, когда ему медали вручали. Может, он вообще генералом сам себя назначил!