– А у нас грязь по осени и морозы лютые зимой, – ответила Павловна, – природа-матушка сама с техникой их разберется. А вот живую силу нам на себя взять придется.
В кузове сидели двое немцев, двое были в кабине. Один из тех, что был в кузове, сделал несколько выстрелов в воздух. Все вздрогнули. Девчата, что были на улице, испугались и побежали в свои дома, живность, что подле паслась, забеспокоилась, а немец заулыбался.
– Guten Tag dir. Warum sind sie gekommen? (Доброго вам дня. Зачем пожаловали?) – спросила Ягарья.
– Wo hast du so gut Deutsch gelernt? (Откуда ты так хорошо знаешь немецкий язык?) – спросил в ответ немец, который сидел за рулем. На Ягарью он не глядел, осматривался по сторонам.
– Mein Nachname ist von Meier. Mein Vater ist aus Dresden (Моя фамилия – фон Майер. Мой отец родом из Дрездена).
– Warum haben Einheimische Angst, hierher zu kommen? (Почему местные боятся заходить сюда?) – спросил немец, так и не взглянув на Ягарью, но подходя все ближе и ближе к ней.
– Das sollte sie fragen. (Это следует спросить у них)
– Sei nicht unhöflich zu mir, Frau. (Не дерзи мне, женщина)
Немец махнул рукой, и трое других пошли за ним.
– Wir werden hier alles sehen (Мы осмотрим здесь все), – сказал он. Ягарья и Никитична переглянулись.
Немцы пошли по территории Ведьминой усадьбы, ведьмы же, будучи, все же, женщинами, напуганные, сидели в домах.
– Wir werden alle Nahrung und das Vieh mitnehmen (Мы заберем с собой всю еду и скот), – сказал немец.
– Попробуй, – шепнула себе под нос Ягарья.
Один из солдат зашел в дом, в котором жила Ягарья, пройдя мимо нее на крыльце, так и не подняв на нее глаза. В отличии от солдат, что лежали закопанные в лесу, эти были постарше. В доме не было никого, кроме бабы Фени. Старушка лежала на своей кровати у печи, сложив на груди руки с закрытыми глазами, на голове был повязан белый платок: никак покойница. Немец подошел близко-близко к ее кровати, чтобы рассмотреть старуху. Когда он оказался совсем рядом, Фекла Филипповна резко открыла глаза, и на немца уставились два огромных черных зрачка. Он замер. Старуха, не отрывая взгляда, медленно села, затем немного придвинулась к немцу и шепнула:
– Сгинь!
Потом она слегка коснулась своей ладонью его руки и снова легла в ту же позу, в какой лежала до того, как враг зашел в дом. Немец затряс головой, изобразил на лице недоумение и, постояв одно мгновение, вышел во двор.
– Hier ist nichts! (Здесь ничего нет!) – крикнул он и побрел к машине, то и дело почесывая свою ладонь.
Ягарья и Никитична спустились с крыльца и пошли в сторону огорода, за которым на привязи паслись коровы и козы.