– То-то, фрау Лиззи! – сказала девочка и вышла из комнаты.
Вот уже неделю мама не выходила к завтраку, болезнь, начавшаяся еще в конце осени, прогрессировала.
– Papa, fühlt sich Mama schon besser? (Папа, мама стала лучше себя чувствовать?) – спросила уже умытая, опрятно одетая, с уложенными волосами девочка.
– Nein, mein Schatz. Mama geht es leider nicht besser. Aber ich bin mir sicher, dass sie sich bald erholen wird! (Нет, моя родная. К сожалению, маме не лучше. Но я уверен, что она скоро поправится!) – ответил отец. Ягарья почему-то ему не поверила.
– Быть может, скоро приедет твоя бабушка Ирма, – сказал отец по-русски.
– Но, папа! – возмутилась дочка. – Она же меня не любит!
– Не говори чепухи, mein liebes Mädchen! Да, она бывает груба, но она не может не любить тебя, ведь ты – ее родная внучка!
– Papa…
– Yagarya…
– Доктор Васнецов, герр фон Майер, – доложили отцу.
– Проводите его к хозяйке, я сейчас буду.
После завтрака у Ягарьи был урок французского, который она терпеть не могла.
– Мама, – говорила она раньше родительнице, – к чему мне эти мучения? Я и без того знаю два языка, но, насколько мне известно, французов в роду у нас не было. Так зачем же, скажи, мне его учить? От всех этих мягких звуков у меня скоро появятся волдыри на языке!
Но мама настояла на своем. В десять лет девочка почти в совершенстве владела французским, изучение языков давалось ей легко. А когда ей было уж слишком скучно на уроке, она внушала своему учителю, что тот безумно хочет почитать ей что-нибудь вслух на французском. И он читал! Особенно ей нравилось слушать Жоржа Санда. Правда, после занятия преподаватель не мог вспомнить ничего из того, что было на уроке, но, видя, что ученица его пребывает в добром настроении, не говорил никому, что с ним случаются подобные провалы. А сам, уходя из дома четы фон Майер, искал по лекарям средства какого для улучшения памяти. Да только против ведьминых глазок лекарства вовек не сыскать…
– Ягарья Павловна, – прервала чтение Консуэло служанка, – вас срочно к матушке зовут.
Девочка бросила короткий взгляд на учителя, отчего тот тут же перестал читать и удивленно на нее уставился.
– Меня матушка зовет, – объяснилась она и спешно вышла из комнаты.
– Елизавета Григорьевна, – негромко сказала девушка, заводя в комнату матери Ягарью.
– Оставьте нас, – слабым голосом сказала женщина доктору и мужу, что держал ее руку у своих губ.
– Лиза, – возразил он.
– Прошу, – прошептала она.
Мужчина кивнул доктору, и она оба вышли. Ягарья осталась одна в комнате с больной матерью.