– Бабушка, как это «снасильничал» и «пузо в перспективе»? – не поняла Юлька.
– Вот дура! – бабка отвесила ей несильный подзатыльник. – Какие вопросы мне задаёшь?! То и значит, что ребёнка ей сделал без её согласия. А потом ещё и на всю деревню ославил, мол, Алька ему сама на шею вешалась, на сеновал пьяного заманила. Он хоть и женатый был, но очень ему похвастать хотелось, что такая девка ему отдалась. И доказательство есть – беременная она от него. Такой он мужик необыкновенный! Даже жены не побоялся. А жена его поддержала, после войны мужиками не разбрасывались, тоже стала сплетни по деревне распускать. Она же на ком-то должна была свою злость и ревность выместить. Отец Алькин позор терпеть не стал: «Сучка не захочет, кобель не вскочит». Он Альку плёткой отходил, через всю деревню прогнал, как потаскуху, и в дом больше не пустил. Разобрался! Гордый такой! Пришлось Альке в бане жить. Страшная она стала, перестала мыться, хоть и в бане жила, волосы нечёсаные, ногти обкусанные, чёрная вся. Однако из дому-то её выгнали, а от работы домашней не освободили. Вот она на праздник хлеба и напекла. Есть такой праздник, когда надо хлебом соседей угощать.
– Как праздник называется? – спросила Юлька, пока бабка сделала паузу.
– Никак! Не перебивай! Родители Алькины так хотели соседей умаслить, что ходили со своими хлебами по всей деревне и гостинцы раздавали. После этого стали люди в деревне болеть. У кого просто живот скрутило, а у кого жар и кровавый понос начался.
– Почему болеть стали? – не поняла маленькая Юлька.
– Вот бестолковая! Да потому что Алька крысятник в хлебе запекла. А тогда хлеб из всякой дряни пекли, время-то голодное. Вот никого странный вкус и не удивил, – снизошла до объяснений бабка. – Доктор больных от поноса лечил и говорил, что это инфекция от грязных рук. Потом двое померли, у них припадки перед смертью были – в судорогах корчились, глаза стеклянные, слюни изо рта текут… Фу, гадость какая! Тогда люди стали шептаться, что это «злые корчи» от крысятника. Тут мытьё рук не поможет. Алькины родители тоже один за другим померли, тяжело умирали. Люди говорили, что мать перед смертью сперва в ногах у дочери ползала, прощения просила, а потом прокляла. В семье насильника стали болеть, и он тоже. И вот как он помер, так Алька и расцвела снова. В дом перебралась, материны сундуки выпотрошила, приоделась. Ещё краше стала, чем была. Высокая, статная, талия осиная, коса длинная, рыжая. Только глаза чёрные, злые. Теперь никто её позор вспомнить не смел, боялись.