Я была поражена этим комплиментом, ничего подобного я не ждала. Ещё какое-то время мы молчали, пока он не закончил и не отложил полотенце в сторону. Он не распускал рук, не лез ко мне с грубостью, а ведь я читала о первой близости совсем другое, не считая нескольких однообразных романов.
Коллет никогда не рассказывала мне о том, как прошла её брачная ночь.
– Так почему вы всё-таки пришли? – осмелилась спросить я, хоть язык едва ворочался во рту.
– Где же быть мужу, как не в постели новобрачной в их первую ночь? Или ты думала, что я пренебрегу твоим присутствием?
– Я вовсе не… это не так… не о том речь.
От волнения я всё сильнее дёргала ткань сорочки и смотрела только на собственные бледные пальцы.
– О чём же речь? Ты, видимо, совсем не ждала меня.
– Я думала, что вы подождёте хотя бы до возвращения домой.
– Это ни к чему. Нет никакой разницы, где это произойдёт. А завтра… Да, завтра мы будем уже в Лейстон-Холл. У тебя будет всё необходимое, обещаю. Ты играешь? В гостиной у нас стоит спинет, оставшийся мне от… деда. Я играю крайне редко, так что, возможно, тебе он больше пригодится…
Вдруг он издал какой-то неопределённый звук – полустон-полурык – и я снова повернулась к нему; он был напряжён, я видела это по его сжавшимся кулакам, по лицу, покрытому лёгкой испариной, и для меня стало предельно ясно… «Да он пришёл просто потому, что ты такая же женщина, как все; он будет удовлетворять свою похоть с тобой, пока твои бездействие и неопытность не успеют надоесть. Тогда он найдёт для себя любовницу, если уже не имеет таковую». Вот, что я думала.
Когда он поднялся и встал прямо передо мной, я охнула от неожиданности; чёрные брюки всё ещё держались на его бёдрах, пусть и без ремня, и я невольно скользнула взглядом по всей его высокой фигуре. Сейчас он казался куда крупнее, чем в одежде; сгорая со стыда и краснея, я уставилась на его плоский живот.
Следующее его действие никак не вязалось ни с чем произошедшим ранее и после. Он глухо позвал меня по имени, дождался, пока я посмотрю ему в лицо, затем медленно завёл руки за голову и снял свою повязку.
Едва сдержав неясный возглас, я закрыла ладонью рот… и поняла, что всё это время выдумывала совершенно невероятные вещи. Его глаз был абсолютно цел, но верхнее веко пересекала яркая полоса, словно кто-то пытался сделать на коже надрез. Его зашивали, я видела тонкие медицинские нити. Участок кожи вокруг глаза покраснел от натёртости ткани.
– Боже мой! Что с вами случилось? – спросила я, поражённо глядя на него. – Кто это сделал?
Он закрыл глаза, распрямил плечи так, что я услышала тихий хруст костей его спины, а после мне показалось, что он вздохнул с невообразимым отчаянием и болью.