– Артур!
– Что? – он обернулся на ходу.
– Можем мы начать залезать в гидрокостюм не завтра, а хоть через пару дней?
– С чего это?
– Чувствую себя не очень, – не покривила душой Саша. – Слабость, живот болит. Доктор, вон, таблетки выдал.
Караян прищурился:
– Всё настолько плохо? Боишься истечь кровью во время тренировок?
Саша поперхнулась, кто-то, шагавший сзади, хлопнул её по спине.
– Угу, боюсь.
– Ладно, день тебе даю. Из-за пожара только. Не привыкай пинать хуи, Вершинин, это хуёвая привычка.
– Повторяешься, – буркнула Саша. – Вам в пятом чем-нибудь помочь?
– Иди спи давай.
Кто-то тихонько посапывал наверху, свернувшись в клубок, не сняв даже робу. Не Илья: белый затылок, свесившаяся рука едва покрыта светлым пушком. Конечно – Илья, командир пятого отсека, никому не позволит возиться с ремонтом без него. Отдал койку кому-то из погорельцев.
Саша разделась тихонько, натянула пижамную рубашку, штаны. Села, оперлась локтем о столик.
В каюте было тепло, и словно ещё чуточку теплее становилось от слабого мягкого света, льющегося из-под подволока. Саша часто жалела, что окна нет – не бывает окон на военных подлодках, но сейчас оно и не было нужно.
После душа волосы ещё были влажными, кончики щекотали шею. Тихая покалывающая усталость накатывала волна за волной, голову клонило к подушке.
Саша скинула тапочки, легла, обнимая подушку. Тихонько вздохнула, зарываясь щекой.
За стенкой мерно гудело, пощёлкивало. Лодка дышала, спокойно бился её пульс, и сейчас в пятом отсеке латали её раны, чтобы ничего не болело в её железном нутре, чтобы шла быстро, легко, чтобы пронесла их в себе через глубины и вернула домой.
Сонно, бездумно Саша выпростала из-под одеяла свободную ладонь, провела по гладкой стене.
Эти стены, может, не всегда спасут тебя от огня и воды, но они будут защищать тебя, пока только могут. И эти люди – тоже.
Значит, можно спать.
В дверь осторожно постучали, и Кочетов оторвался от расчётов, повернул голову.
– Вызывали, товарищ командир? – журналист вытянулся на пороге. Белая рубашка, брюки, аккуратный пробор.
– Проходите, садитесь, – Кочетов указал на кресло с той стороны стола. – Пока выдалась свободная минута, решил сказать вам спасибо, Александр Дмитриевич. Вчера я даже спрашивал у химика, не повысил ли он каким-либо образом процент кислорода в лодке. Нет, всё по-старому. А дышится мне легче. И почти не кашляю уже.
Журналист просиял:
– Значит, точно была аллергия.
– Не ожидал, – негромко произнёс Кочетов, – не ожидал. В последний раз аллергия у меня была в пять лет на облепиху – она у нас на даже за сараем росла, и я каждый раз, когда мимо проходил, начинал чихать. Но эти фиалки – они же чахлые совсем, чему там быть опасному? Я бы в жизни не догадался.