Так Лина, озорница и читательница, все росла, росла…
І на човнах, залитими кварталами,
коли ми поверталися зі школи,
дзвеніли сміхом, сонцем і гітарами
балкончиків причалені гондоли.
І слухав місяць золотистим вухом
страшні легенди про князів і ханів.
І пропливав старий рибалка Трухан.
Труханів острів… острів Тугорханів…
[32](Да, согласно легендам, у острова была древняя история. По одной из версий, имя его — от половецкого хана Тугорхана (Тугоркана). Вроде бы здесь в конце XI века была резиденция его дочери — жены киевского князя Святополка Изяславича.)
Но это летний пейзаж острова. А вот вам зимний:
Труханів острів. Крига, крига, крига.
Напровесні дрейфуючий Дніпро.
Дитячий спорт — хто далі переплигне
по тих крижинах. І ні думки про
якийсь там страх. Це нам було театром.
Який глядач, поглянувши, не зблід?
Веселий час — між кригою і катером,
коли вже рушив непорушний лід.
О небезпека, програна, як гами!
Чим не фіґурні танці на льоду?
І голос мами, тоскний голос мами.
І мій дзвінкий, розхристаний: — Та йду!..
[33]Детские игры, отчаянные, безбашенные. Прыжки — пострашней, чем с зонтом-парашютом. Неверие в то, что в мире есть смерть. А тем временем, ее железное колесо вновь приближалось к Днепру.
Весна 1941 года была прекрасной. На день рождения Лине подарили гитару, красиво повязанную, как принято, бархатным розовым бантом. Она так мечтала научиться играть на ней (как там — «дзвеніли сміхом, сонцем і гітарами»), и даже уже начинала что-то бренчать. Лето тоже начиналось прекрасно. Особенно 22 июня — в этот день у мамы день рождения. Бабушка (она тоже переехала в Киев, продав хатку во Ржищеве) собиралась печь традиционный высокий пирог в «чуде»[34]. И вдруг — новость о войне. Лина принесла ее от соседей, куда побежала к подружке. Отец сначала не поверил, рассердился — думал, глупые шутки. Взял ведро, как бы за водой, пошел к колонке, перепроверить. Вернулся мрачный. Всё правда — война.
Одна Лина не испугалась. Детская решительность требовала выхода, немедленного решения, прямого действия в отместку. «Не бойтесь. Я сяду в самолет, полечу в Берлин, привяжу чернильницу к веревке, да как раскручу ее над Гитлером, как размахнусь! И прямо ему в лоб. И закончится война»[35], — утешала Лина родных. Но в жизни все было наоборот — немецкие самолеты летели и летели. Фронт быстро шел к Киеву, к Днепру…
Отца мобилизовали сразу. Начальство Облнаробразования постарше эвакуировалось. У семьи Костенко тоже был шанс, но… Приятелю, коллеге отца выделили машину на две семьи. А тот то ли забыл впопыхах, то ли решил не морочиться (это ж Труханов остров — пока туда доберешься), но за Костенками никто не пришел, не заехал.