– Не поднимайтесь, товарищ комбат! Я его вижу… – услышал он тихий спокойный голос. Это был старшина первой статьи Филипп Рубахо, который лежал между рельсами под вагоном и, затаив дыхание, сосредоточенно глядел в оптический прицел винтовки.
В ночной черноте раздался ещё один хлопок, и в ту же секунду Рубахо тоже выстрелил. В тусклых полосках света, вырывающихся из простреленных стенок вагона, ещё кружились выбитые немецким снайпером щепки, как старшина доложил:
– Убит, товарищ комбат. Можно подниматься.
Богословский понял, что неправильно выбрал место для штаба. Даже с изгиба дороги, куда отступили немцы, его массивный вагон был виден как на ладони. Много ли толку в том, что открывается хороший обзор всего участка, если в любой момент тебя изрубят в капусту даже с дальних подступов?
Отсчёт времени пошёл на минуты – фашисты могли вернуться в любой момент. Комбат приказал переместить штаб в глубь обороны и пошёл по позициям. Он хотел лично проверить боеготовность солдат и отдать последние распоряжения. Осмотрев пулемётное гнездо Новицкого на башне цемзавода, капитан приказал бойцам принести туда несколько дополнительных ящиков патронов.
Андрею он особенно доверял, ведь тот был коренным новороссийцем. На войну ушёл с первого её дня, оставив дома всю семью – родителей, младших брата и сестру. Воевал под Одессой и в Крыму, а теперь, получается, вернулся туда, откуда начал свой путь. Каждый резкий поворот подвижной головы, пристальный внимательный взгляд карих глаз, казалось, ясно говорили: «С самых первых дней войны я только отступал. Но здесь так не будет! Свой родной город не отдам и буду драться за него до последней капли крови!» Богословский знал, что Новицкий не уйдёт со своего места, даже если под натиском фрицев погибнет или разбежится весь батальон. Именно поэтому он распорядился поставить его на самую важную и опасную точку.
Тупые удары выстрелов отдалённых немецких батарей заставили комбата прервать обход позиций и спешно вернуться на передовую. Снаряды дальнобойных орудий с утробным урчанием просверлили воздух и с раскатистым грохотом разорвались на ближних подступах. Земля туго качнулась и испуганно задрожала под первыми ударами.
Немцы оправились раньше, чем ожидал комбат. Перестроившись в боевой порядок, они вновь появились на шоссе. Теперь уже хорошо слышался жадный лязг танковых гусениц по асфальту. За бронёй, пригнувшись, быстро семенили бойцы бессмертного, как они считали, рейха.
Словно вымещая злобу из-за невозможности проехать по шоссе, фашисты начали хлестать по Балке Адамовича из орудий всех калибров. Кометой сверкнул в воздухе и с хрустом разломился над головами пристрелочный бризантный снаряд, его осколки жадно зачавкали по земле. Заурчали в ночной глубине немецкие шестиствольные миномёты. Рассекая темноту и закручиваясь раскалёнными спиралями, заблестели дымные хвосты реактивных мин.