Добежать до выхода на берег Андрей и Полина не успели. Сзади раздался оглушительный грохот. Им в спины ударила тугая воздушная волна, которая сбросила их с узкой полоски бетона в море далеко друг от друга. Резко оглушив напоследок железным звоном мотора, самолёт круто вышел из пике в нескольких десятках метров от поверхности воды и, широко развернувшись в воздухе, начал быстро набирать высоту.
Сшибаемый высокими волнами от разрывающихся в воде бомб, Андрей поплыл к Полине.
– Ты цела? – прокричал он издалека.
Она не ответила, и Андрей поплыл быстрее. Полина была очень бледной, с трудом двигалась и уже почти начала тонуть, когда он схватил её за волосы и резким усилием вытащил из воды.
– Очень болит спина, – прошептала она и бессильно повисла на его руках.
Андрей обхватил её руками под грудью и, отчаянно работая всё ещё гудящими от ударной волны ногами, поплыл на спине к берегу. Он вытащил девушку на тёплую гальку, мелко дрожащую в чугунном гуле близких бомбовых разрывов, и осмотрел. Платье на спине было разорвано в клочья. Смешиваясь с морской водой и сливаясь в быстрые ручейки, из глубоких ран вытекала кровь. Андрей подхватил Полину на руки и побежал к Станичке, петляя среди взлетающих на воздух домов, в оглушительном грохоте яростной бомбёжки и запоздалом вое воздушной тревоги.
Через час он, распахнув ногой дверь, появился на пороге дома Щербаковых с потерявшей сознание Полиной на руках. Анна Васильевна, поняв всё без слов, стремительным движением сдёрнула с обеденного стола скатерть со всей стоявшей на ней посудой и побежала в комнату за набором хирургических инструментов, который с начала войны всегда забирала с работы домой.
Андрей положил Полину спиной вверх на стол, придвинул к нему стоявший в углу торшер, несколькими сильными рывками разорвал и бросил на пол мокрое окровавленное платье, которое так понравилось ему этим утром – спокойным, ясным, не предвещавшим никакой беды.
Анна Васильевна до позднего вечера не выпускала из рук скальпеля и хирургической иглы, склонясь над хрупким израненным, временами казавшимся совсем безжизненным телом дочери, вынимая из него глубоко засевшие осколки и зашивая пугающие размерами раны. Андрей и Ваня как могли помогали ей, подавая инструменты, спирт и бинты. Наконец Анна Васильевна устало отстранилась от залитого кровью стола, несмело опустилась на стул и дрожащими руками медленно стащила с лица марлевую повязку.
– Пускай отдыхает… – еле ворочая языком, проговорила она. – Самое страшное позади.
Андрей помог Анне Васильевне смыть с тела Полины оставшуюся кровь, отнёс её в кровать и пошёл домой по ночным разрушенным улицам, почти неузнаваемым после немецкого авианалёта. Повсюду чернели силуэты обваленных домов и широкие пятна глубоких свежих воронок, из которых густо несло медленно расползавшимся, ещё новым для него луковым запахом немецкого тола.