Мухомор воткнул в меня свои копья и долго тыкался, продолжая жевать щепочку. Потом кивнул на место рядом с собой.
– Садись, воевода, поговорим. А ты, Сухач, – это он сухощавому, – поди покудова. Нужен будешь – позову.
Да уж, истинный воровской предводитель. Голос сладенький, мурлыкающий, проникновенный – сущий кот Баюн. Аж мурашки по коже. Уболтает, словами обовьёт, будто сетью, забудешь и имя своё, и матушку родную, и сделаешь так, как скажет. Ну да я тоже не лыком шит. Мне одними словами голову не замаешь.
– Ну, здравствуй, воевода Гореслав, – поприветствовал меня Мухомор, и усмехнулся, когда я удивлённо вскинул брови. – Не признал? Знамо дело… Четыре лета назад отбил ты полон на Волыне у обров. Уж кой бес меня в те края занёс – не ведаю, но тебя всяко сам Сварог послал. Не было б тебя с дружиной твоею – гнить мне в землях неведомых в рабском ошейнике… Что, не вспомнишь никак?
Честно говоря, я не помнил. Сколько я этих полонов отбил, особливо у обров, врагов моих лютых, один Дажьбог ведает. А на Волынь мы, почитай, по два раза на год ходим. Оттуда до обров рукой подать. У меня в дружине у каждого гридня к обрам свой счёт имеется, так что расплачиваться с нами они ещё ой как долго будут.
– Не помнишь, – утвердительно кивнул Мухомор. – Ну да то не грех тебе, нас в том полоне с сотню было, где уж каждого запомнить. Но за то, что спас меня, я тебе по гроб жизни обязан, – он замолчал, хитро щурясь на меня исподлобья. Ждал, видимо, что я начну вежливо отговариваться: мол, что тут такого, всегда рад помочь, мне это ничего не стоит. Я отговариваться не стал. Уж если считаешь себя обязанным, так будь обязан до конца. А коль не считаешь, так за язык тебя никто не тянул.
Не дождавшись ответа, Мухомор тихохонько вздохнул и продолжил.
– И раз богам угодно было вновь свести нас воедино, так давай расплатимся. Какого совета ищешь, воевода?
Я не стал тенёта плести, а взял да и выдал ему всю свою историю как на духу. Ничего не скрыл. Рассказал, как девку похитил, как ромей вместо благодарности ядом меня опоил. Вот ведь бестия: и рыбку решил съесть, и косточкой не подавиться. Рассказал и о сече за причалами, о коей старик обмолвился. Собственно, эта сеча меня больше всего интересовала, всё остальное я для полноты картины добавил.
– Девка-то красивая? – полюбопытствовал Мухомор. – Ладно, не отвечай. По глазам вижу, что красивая. Ты когда о ней говорил, мрачнел, будто туча грозовая.
Он опять замолчал, пережёвывая свою щепку. Что за привычка дурная? Ежели есть что сказать – так говори, чего хитрить-то? И щепка эта… Чего она далась ему, зубы что ли режутся? Дитё малое.