Бабушка встала с пенёчка, подняла корзину и говорит:
– Ладно, внученька, не хочешь басен, будет тебе быль. А покудова пойдём до дому. Время к обеду.
И то дело. Что-что, а покушать я люблю – всё сметаю, что бы на стол не положили. Правда, матушка говорит, что не в коня корм, потому как в отличие от старших сестёр я никак не могу набрать дородности. Но тот грек, что фрусталь привозил, сказывал, дескать, во всём цивилизованном мире мода именно на стройных девок. Не знаю, что такое «мода», но в нашем цивилизованном мире больше внимания обращают на крепких женщин, которые и в избу, так сказать, и коня на скаку. И десяток ребятишек родят, и поле засеют. Так-то. А до грецких нравов нашим мужам, как лешему с самого высокого дубу.
Я подхватила корзину и поспешила за бабушкой. Деревня наша находилась недалече, на кряжистом берегу Сожа. Сож река широкая и спокойная, не петляет беспричинно как некоторые, а течёт величаво, будто твой лебедь. Один бережёчек у него низкий, ровненький, другой бережёчек высокой. Вот на том, что повыше, мы и живём, а на низком мы только траву косим да парням из соседних деревень рёбра считаем, когда они наше сено воруют.
Деревенька наша ничем от других не отличается. У нас, у радимичей, отход от дедовых заповедей не приветствуют. В серёдке, как у всех честных людей, большой общинный дом, где днями жёны полотно ткут да щи варят, а по вечерам всем родом мы в нём песни поём и загадки загадываем. Но не просто по лавкам сидим и лясы точим, а каждый при своём деле. Батюшка мой, к примеру, ушки для стрел охотничьих вырезает – он у нас лучший охотник в округе. Дед Гордей лапти плетёт, даром что большак всего рода. Его лаптей мне на целую седмицу хватает; славные у него лапоточки выходят, не спешат о тропиночки лесные стираться. А я вот пряжу пряду, нить льняную вывиваю из кудели. Веретено в моих руках так и поёт, так и крутится, а пряслице из камня розового так ему и подпевает. У меня хорошая нить получается. Моей нитью большуха узоры на рушниках вышивает и дарит те рушники дорогим гостям. Я этим очень горжусь.
Вкруг общинного дома избы помене. Их ровно восемь, по числу семей. Тот, что ближе к откосу, моих батюшки с матушкой, ну и мой, стало быть. Ещё дальше амбар, овин, кузня и все прочие постройки, без коих ни одна деревня не обходится. Наш род хоть и не вот какой большой, но и не малый – вместе со стариками и грудными детишками полста душ насчитывается. И поля у нас большие. Вдоль реки мы репу сажаем, капусту, морковку. У леса лён растим, рожь высеиваем. Там же на лесной опушке коровок да овец пасём. Живём, одним словом, не жалуемся. Иногда, правда, соседи балуют. У них деревеньки поболе нашей будут, да и перероднились они меж собой. Мы-то здесь недавно осели, лет сто всего лишь, а они чуть не спокон веку живут. Но мы им славный отпор даём, особенно в светлый праздник Масленицу, когда сходимся гурьбой на льду Сожа в потешном кулачном бою.