скользнул вверх по мускулистой голой руке, удерживающей стержень, словно он был
продолжением его руки. Его кожа была светлого оттенка, полная противоположность
моей, но покрыта огромным количеством темных татуировок. Это были неразборчивые
письмена, выгравированные черными чернилами. Они казались вихрящимся, неорганизованным списком имен, выставленным напоказ на его коже.
Я сглотнула, во рту пересохло. Я попыталась разобрать имена, и когда я это сделала, то у меня снова свело живот. Большинство из них были восточноевропейскими: русскими, украинскими, сербскими. Но больше всего меня напугало наличие грузинских имен.
Грузины.
Мой пульс бился на шее так быстро, что я была уверена, будто он вырывался из
моей кожи. «Грузины», — снова подумала я, лихорадочно соображая, что означают эти
имена. Это были люди, которых он убил? Это были люди, которых он знал? Это те, на
кого он работает?
Металлический стержень внезапно сдвинулся. Мои глаза не могли не проследить от
конца стержня до его вершины. И когда я сделала это, то увидела грудь моего похитителя.
Мои ноздри раздувались, пока я изучала его обнаженную широкую грудь. Большая
татуировка «194» располагалась по центру груди. По его мускулистой груди и торсу также
продолжался водоворот имен. Но это не то, что заставило меня потерять контроль над
самообладанием, паникой и тревогой. Нет, это случилось из-за черного металлического
ошейника, плотно прилегающего к шее моего похитителя. Широкой шеи с выпирающими
мускулами от обнаженных плеч.
Мое сердце бешено колотилось, когда я спрашивала себя, для чего этот ошейник.
Кто его надел? С какой целью?
Похититель провел металлом по верху клетки, но я так и не посмотрела ему в глаза.
Я не хотела смотреть ему в глаза. Я не хотела видеть его лица. В моей голове все стало
слишком реальным. Но затем с кончика стержня раздался жужжащий звук, электрический
звук, который прошел по металлической клетке. Удар пришелся в ту часть моей спины, которая была прислонена к прутьям. Я кинулась вперед, крича от боли. Электрический
разряд обжег мою кожу.
И тогда я подняла глаза. Мой взгляд встретился с его, и вся кровь отхлынула от
моего лица.
Широко раскрытые глаза пристально смотрели на меня с сурового лица —
изуродованного глубокими шрамами, похожими на дорожные карты, на щеках и лбу. Его
зрачки были такими большими и черными, что я едва могла различить цвет его радужки.