После гибели близких, ребятишек надо было выводить из стрессового состояния, а кто это может сделать, как не народная игрушка! Она душу лечит, так ей Создателем заповедано. Вот и лепил я, после выполнения боевых операций, деткам игрушки и их к этому делу приобщал. Нельзя детским душам долгое время находится в угнетённом состоянии, – они от этого стареют.
Пригодилось пограничнику лепное дарование и во вполне боевом плане. Дело в том, что игрушки лепятся как со свистковыми устройствами, так и без них. А уж по лепке свистков он был первый в роду игрушечников. Мог их делать и на два, три и более игральных отверстий, и все в виде разных птиц и зверей.
Музыканты диву давались, как он – простой мужик из деревни, без какого либо музыкального образования, умеет так тонко различать звуки, чего они, с натренированным музыкальным слухом, сделать быстро не могут. Деревенские же мужики смеялись говоря: «Вот, когда у вас будут такие же, как у него лопушистые в оттопырку уши, тогда и будете с ним тягаться. Он даже незначительный сбой в работе двигателя трактора или комбайна за версту определяет». И это была правда, трактористы не лукавили.
Было правдой и то, что он, находясь в партизанском секрете, по свисту без труда определял, какое боевое подразделение выходит к искомому месту встречи и кто свистит. В этих свистах и лежала вся закавыка. Партизаны этими свистами знак подавали «кто идёт». Только нужды в таких моих способностях пока не было. Одни приходили – свистели кто как мог, другие отвечали точно так же, пока, идя на ответный свист, партизаны не стали попадать в немецкие засады.
Немцы быстро сообразили, что при помощи ложного свиста можно уничтожать не только партизанские секреты, но и целые подразделения. Над партизанами нависла угроза их истребления по частям. Стали думать – как быть? Тут Пётр Андрянович и предложил партизанский свист унифицировать, то есть, сделать так, чтобы партизаны свистели не так кто как может, а использовали свисток с определённым звучанием и сам же вызвался таких свистков из глины наделать. Так появились у партизан свистки с высотой звучания «Ми» второй октавы. А так как, кроме пограничника эту высоту из партизан определить на слух никто не мог, то было решено временно в секрет ставить его с товарищами.
– Разумеется, немцы со своими разношёрстными свистами были разоблачены, – говорит Пётр Андриянович. – Напоролись они раз другой на партизанские засады, понесли потери и на время оставили эту затею. Казалось, дело было сделано, я снова отправился взрывать железнодорожные пути, а партизанский отряд зажил прежней жизнью. Свистки же в отряде прижились, партизаны к их звучанию привыкли, немного освоились и стали применять в деле.