Везение двадцать второе
Это везение отличается от остальных тем, что я и ещё двое моих товарищей были взяты немцами в плен во время выполнения задания, как говорится – с поличным. Нас будто ждали около этой водонапорной башни, которую мы должны были взорвать. Никто из нас не успел сделать ни одного выстрела. Немцы навалились разом, скрутили и повели. Это был явный конец. Мы знали, как поступают фашисты с попавшими в плен партизанами: вначале допросы с избиениями, а затем виселица. Не любили они партизан. Ох!.. не любили.
Задание, которое поручил мне командир отряда, было плёвое. Подумаешь, приказал взорвать водонапорную башню. Это не мост в реку завалить с железнодорожным составом. Это дело мы сделаем на раз-два. Только на раз-два у нас не получилось.
Помню: Ночь. Темень непроглядная. На спине одного из партизан взрывчатка топорщится. Немецкие часовые по освещённому перрону ходят. Доходят почти до самой водонапорки, а потом назад топ да топ. Пока они назад идут можно не только мину заложить, но даже вздремнуть. Наверняка, это нас и расслабило, бдительность поубавилась. Считали себя спецами, потому и прокололись.
А немцы, нас ждали. Ой!.. как ждали. Нам же было невдомёк, что это только кажущаяся простота подхода к объекту. На этой простоте и споткнулись. По-глупому как-то всё вышло. Даже опомниться не успели, а жандармерия тут как тут. Как будто из под земли выросла.
Не знали мы тогда, и командир наш не знал, что для охраны станции и железнодорожных путей к немцам прибыл капитан – специалист по всяким хитростям. Вот он и наставил около станции секреты. К секретам этим провода протянул. Фриц из секрета и не выходит, если партизан заметит, он только на кнопочку нажмёт и все дела. В это время на столе у жандармского дежурного лампочка загорается и звонок нужное количество раз звенит. По количеству звонков определяется номер секрета, к которому скрытно и направляется жандармское подразделение.
Об этой лампочке и секретах рассказал, смеясь мне в лицо, этот капитан. Хочется ведь перед врагом похвастать своей изобретательностью, особенно когда этому врагу осталось жить всего ничего. Капитан этот был не садист, то есть, сам не бил и при себе бить не позволял. Ему это претило. А вот когда он выходил, то Дирк, его подручный, сразу давал волю кулакам. Нет, он не добивался признаний. Признаваться было не в чем и так всё налицо. Побоями он хотел склонить кого-то из нашей троицы на сотрудничество.
Держат нас уже три дня в общей камере. Всего арестованных в ней человек 30-40. Надежд на спасение никаких. Понимаем: пуля или верёвка нам обеспечены. С партизанами не церемонятся. Лежим и просто ждём своего часа. И вот однажды немцы и полицаи быстро забегали по коридору, стали открывать камеры и выгонять арестованных на улицу. Среди арестованных быстро распространился слух о том, что нас погонят на расчистку улиц Минска. Приехал какой-то генерал и выразил неудовольствие по поводу завалов на дорогах в городе. Вот немцы всех под гребёнку и погнали на расчистку, чтобы генералу угодить.