Ему хотелось помочиться, и он уже подумывал, как бы устроить какую-нибудь систему санитарии. У них имелась масса консервированных продуктов, фруктовых соков и трудно сказать чего еще, заваленного землей.
«Прекрати!» — приказал он себе, потому что эти мысли оставляли ему капельку надежды.
Воздух скоро закончится! В их положении нет никакого способа выжить!
Но он понимал, что они находятся в единственном месте, которое могло защитить их от взрыва. Из-за огромной толщи земли, наваленной сверху, радиация не могла сюда проникнуть. Джош устал, у него ломило суставы, но ему больше не хотелось лежать и умирать. Если он сдастся, то девочке придется остаться здесь замурованной. Если же он поборет слабость и станет действовать, наведет порядок в банках с едой, он сможет добиться того, что они проживут еще… сколько? Ему стало интересно. Еще день? Неделю?
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Девять, — ответила девочка.
— Девять, — тихо повторил Джош и покачал головой.
Гнев и печаль боролись в его душе. Девятилетний ребенок должен играть на летнем солнышке. Девятилетний ребенок не должен сидеть в темном подвале, одной ногой в могиле. Это несправедливо! К чертям собачьим, как это несправедливо!
— Как тебя зовут? — спросила она.
Прошла минута, прежде чем он обрел дар речи.
— Джош. А тебя — Сван?
— Сью Ванда. Но мама зовет меня Сван. А как вы стали великаном?
В его глазах стояли слезы, но ему удалось улыбнуться.
— Наверно, в детстве хорошо ел кашу, когда был примерно в твоем возрасте.
— И от каши вы стали великаном?
— Ну, я всегда был большим. Раньше я играл в футбол, сначала в университете в Оберне, затем за «Нью-Орлеан сэйнтс».
— А сейчас?
— Сейчас — нет. Я… я борец, — сказал он. — Профессиональная борьба. Выступаю в роли плохого парня.
— А-а-а… — Сван задумалась.
Она вспомнила, что один из ее многочисленных «дядей», дядя Чак, раньше ходил на борцовские матчи в Уичито и смотрел их по телевизору.
— Вам это нравилось? Я имею в виду быть плохим парнем?
— По правде говоря, это просто игра. Я лишь изображал плохого. И даже не знаю, нравилось мне это или нет. Просто я умел это делать.
— Суслик в норе! — вскрикнул Поу-Поу. — Господи, пусть он уйдет!
— Почему он все время говорит про суслика? — спросила Сван.
— Ему очень больно. Он не понимает, что говорит.
Поу-Поу бредил о тапочках, о том, что злакам нужен дождь, потом опять умолк. От тела старика несло жаром, как из открытой печки, и Джош понимал: долго тот не протянет. Одному богу было известно, что произошло в его мозгу, когда он смотрел на взрыв.
— Мама сказала, что мы едем в Блейкмен, — сказала Сван, отвлекая его внимание от старика. Девочка осознала, что тот уже при смерти. — Она говорила, мы едем домой. А вы куда?