Когда он из санузла вышел на кухню, там стояла гнетущая тишина. Соседки предпочли закрыться у себя в комнате, не мешая Уступовой принимать гостя.
— Сауле, серьезно, ты чего такая недовольная? Мы десять лет со школы не виделись. Я тебя вроде никогда не обижал, плохого ничего не говорил, даже, как волчок, за бочок не кусал.
— Да вы достали! — взорвалась она.
— Мы?! — изумленно приподнял брови Иванов. — Кто такие «мы»?
— ВЫ! Вы все! — с нажимом ответила она. — После того, как я стала известной, всякий шапочный знакомый норовит чего-то от меня получить!
— И что же я хочу получить от тебя, кроме обычного для нашего человека гостеприимства? — прорезалась ирония у Ивана.
— Не знаю, но вам всем что-то надо…
— Да уж, наверное, ты права.
— Так значит, я права? — хищно оскалилась и как-то недобро обрадовалась Уступова.
— Права, Сауле. Мне тоже от тебя кое-что было нужно…
— Вот! — радостно вздернула она вверх указательный палец правой руки. — Я же говорила! И что ты хочешь?
— Хотел… Я хотел пригласить тебя куда-нибудь, например, в итальянский ресторан. Вспомнить юность, поговорить по душам и просто пообщаться, как старым добрым знакомым.
— Что?! — опешила она.
Выдвинув табурет, девушка села на него и с недоумением уставилась на гостя.
— Видишь ли, Сауле, так сложилось, что когда-то ты мне нравилась. Долгие девять лет после возвращения из армии я жил с мыслью, что неплохо бы признаться тебе в своих тёплых чувствах. Но всё опасался сделать что-то не так, начать общение не с того.
Девушка слушала откровения Ивана с вежливым интересом. Он спокойно продолжал:
— Посмотрим правде в глаза: в детстве и в подростковом возрасте мы мало общались друг с другом. В моей голове сохранился совершенно иной образ Сауле Уступовой. Нежной, доброй и отзывчивой девушки. Веселой, немного саркастичной и ироничной, при этом гостеприимной и заботливой.
На самом деле он описывал свою супругу, какой её помнил, а не школьницу, с которой толком не общался.
— Откровенно говоря, высокопочтенная, я увидел совершенно другого человека. Но смею надеяться, что ошибся. У всех случается плохое настроение. Если ты сейчас не желаешь меня видеть, мы могли бы увидеться позже, сходить в приятное место.
— Нет, спасибо, — отмерла Уступова. — Я поняла… Ты ко мне клеишься!
— Можно и так сказать. Разве ты против?
— Против! — резко заявила она. — У меня есть молодой человек. Он москвич. Я не хочу общаться с каким-то там деревенским парнем! Понятно?
У Ивана слова девушки отзывались кровавыми ранами на душе. Она даже не представляла, насколько сильно его убивает. В уголках глаз защипало, но он сдержал слёзы, потому что мужчины не плачут. Так учил его приёмный отец, ставший ближе родного, о котором он ничего не слышал. Он учил быть мужчиной, а не тряпкой.