Только голова коснулась подушки – он сразу оказался в мире грез. Ночью внезапно проснулся, ему показалось, что прозвучал выстрел. В комнате темень. Пока раздумывал, над головой снова грохнул выстрел, от которого его буквально сбросило с койки. В кромешной тьме дрожащей рукой нащупал на спинке кровати, выданный вечером автомат. Сердце билось редкими гулкими толчками. С автоматом в руках стало спокойнее, и он рассмотрел в темноте у противоположной стены безмятежно посапывающего соседа. Через несколько минут третий выстрел. Ваханов понял, что стреляли на крыше. Потом узнал, что прямо над его комнатой, располагался пост, огороженный со стороны «зеленки» глиняным бруствером. Ночью его занимал солдат охраны, выделенной советским батальоном. Воин должен стрелять каждые 15 минут одиночными. Это означало, что он живой и не спит. Если прозвучит автоматная очередь, значит нападение. Контролировал ночную ситуацию и будил часовых, дежурный офицер из числа советников. Ваханова забыли предупредить о «ночных стрельбах», и он получил для начала небольшой стресс. Так началась адаптация к новой жизни, к непривычному для человека средних широт климату, постоянному соседству с близкой смертью.
Формально в полукилометре в «зеленке» находился афганский пост «Инклоб», но во время обстрелов городка моджахедами, активности его не замечалось. Он несколько раз захватывался ими. И были подозрения, что во время нападений банд на городок, с этого поста тоже постреливали в сторону шурави. Армия состояла из добровольно – принудительно набранных местных крестьян. Коня можно загнать в реку, но нельзя заставить его пить. Их многие родственники находились бандах, большей частью, тоже не всегда добровольно. Единственная надежда советских была только на свой батальон, дислоцировавшийся в двух километрах на горном плато, который в случае нужды сразу посылает бронетехнику и артиллерией помогает.
«Помощь» артиллерии всегда летела через город и советский поселок, над головами сражающихся с антинародной властью, так как воинская часть располагалась в тылу поселка на другом конце города. Даже научились определять по звуку вид смертоносных снарядов. Особенно мины, которые в полете шелестят. Летят и шелестят, но не все долетали до «зеленки». То ли на заводе пороха в заряд не доложили, то ли наклон трубы занизили, но падали они иногда раньше, не долетев до забора поселка. Но ведь могла упасть и рядом, поэтому всегда настроение поднималось, когда мина уже прошелестит.
Первое впечатление Ваханова о новом месте жительства неважное: дворик перед домом – две сотки земли. На ней растут три плодовых дерева – «наринч», среднее между апельсином и лимоном, под ними дощатый стол для стирки, рядом колодец, клочок вытоптанного огорода и везде грязь. За забором, уже в зеленке, росла пальма около небольшого болотца: место рождения мух, комаров, гнуса и всякой другой гадости. Корм для них был рядом – они считали, в порядке вещей, питаться кровью жителей городка, особенно ночью, когда жара под 40 и духота. Негде голову преклонить. Летом многие болели малярией, а с августа начинается эпидемия желтухи. Прошлой осенью, сказали Ваханову, 100 % состава отделения было отправлено в СССР с этой болезнью, не говоря о военнослужащих батальона. Гепатит плывет оттуда, где его размножают. Советский батальон, не блиставший достойной санитарией, своего источника воды не имел и ежедневно бочками возил из колодца кобальтеров. Колодец был и поближе к батальону, около мечети, в городе, и сначала брали оттуда, но духи кинули отравы. Хорошо заметили во время, и больше не рисковали.