Я качаю головой, но не издаю ни звука, одна часть меня вообще не здесь. Воспоминания о том злосчастном утре неожиданно захлестнули меня: вот тот момент, когда я проснулась после ночи в общежитии спортсменов, тошнота, боль в конечностях, этот странный страх, который я не могла объяснить, потому что еще не знала о том, что мне подсыпали наркотики. Я не помню, как попала домой, и ничего не знаю о прошедшей ночи.
– Хочешь, я позвоню Айви? Или кому- нибудь из твоей семьи?
– Нет, – с трудом выдавливаю я из себя хриплым голосом. Ной кивает.
– Хорошо, я понял, не буду никому звонить, если ты этого не хочешь. Но что мне сделать? Скажи, пожалуйста, что мне сделать? Тебе нужен врач?
– Все… все… хорошо, – задыхаюсь я.
Ной не сделал ничего плохого, он просто хотел… я не знаю… что он думал, но все было неожиданно и необычно. Я пытаюсь засмеяться, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, но мне не хватает дыхания.
Я доверяю Ною, но, черт возьми, он все-таки парень и в тысячу раз сильнее меня. Если он захочет, то может легко причинить мне боль.
Безумие даже думать об этом, но я не могу заставить мысли повиноваться мне, они делают, что хотят. Иногда они так искусно смешивают прошлое и настоящее, что сводят меня с ума.
Дыши, Обри, просто дыши, все хорошо, я в этом полностью уверена. Здесь нет никого, кто может причинить мне вред. Ной стоит рядом. Он выглядит беспомощным и, вероятно, больше никогда не захочет видеть меня после сегодняшнего вечера.
– Скоро станет лучше, – хриплю я. – Прости, что я так странно отреагировала. Я лучше пойду.
– Хочешь, я провожу тебя?
– Нет, спасибо, сама справлюсь. Я испортила тебе вечер. – Я пытаюсь улыбнуться, но выходит гримаса. – Прости.
– Что? – Ной потрясенно смотрит на меня. – Ты не испортила мне вечер, Обри! Ты принесла мне куриные крылышки – это автоматически отправляет тебя в топ десяти моих лучших… вечеров. И почему ты вообще извиняешься? Тебе не за что извиняться. Это все – моя вина, я вел себя как полный идиот. Я такой и есть. Я – тупой идиот. Моя отличительная способность – делать, не задумываясь о последствиях.
– Ах, – слышу я себя словно со стороны. – Думаю, ты неплохо ругаешься. – Я стараюсь улыбнуться, потому что Ной выглядит смущенным и решительным одновременно. Он, вероятно, единственный парень в мире, который справился с подобной ситуацией.
Ной гладит себя по волосам:
– В моей жизни нет сослагательного наклонения, но для каждого случая есть проверенное «блин». Так было всегда, поэтому думаю, что с возрастом ничего не изменится. Я делаю что-то, а потом ругаюсь, когда все идет не так, как планировалось.