«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн (Додонов, Смирнов)

^>1 Англо-польское соглашение о взаимопомощи ещё называют пактом Галифакса-Рачинского. О нём мы поговорим немного ниже, ибо оно чрезвычайно показательно для характеристики английской и польской политики в тот кризисный момент

Столь быстрая и довольно лёгкая победа над Польшей явилась для немцев полной неожиданностью. То, что кампания будет до такой степени молниеносной, немцы не рассчитывали. Ещё за две недели до начала войны Гитлер отводил на операцию против польской армии 6-8 недель, хотя и подчёркивал, что решающие успехи, предопределяющие поражение Польши, должны быть достигнуты за 8-14 дней. [58; 140].Вряд ли сами немецкие военные в эти «8-14 дней» верили, потому что когда к 10 сентября катастрофа польской армии предстала со всей очевидностью, Гальдер записал в своём дневнике фразу, выделенную жирным шрифтом: «УСПЕХИ ВОЙСК БАСНОСЛОВНЫ». «Баснословны» – подобный эпитет как нельзя лучше говорит о том, насколько масштабы побед вермахта были для немецкого командования неожиданны.

Немцами в ноте данная договорённость приводится с изменениями, которые внесены в неё 28 сентября 1939 г., т.е. договором о дружбе и границе.

Здесь и далее выделение в тексте ноты крупным шрифтом сделано немцами.

В отношении занятия Советским Союзом «находящихся в состоянии разложения областей бывшего польского государства…» немцы солгали, приведя постфактум в качестве договорённости своё разрешение на это занятие. Но, делая это несоответствующее действительности заявление, немцы подстраховались, сославшись не на текст протокола, а на устную договорённость.

На самом деле, немцы не отдали, а продали свою часть сферы влияния в Литве за 7,5 млн. золотых долларов (31,5 млн. золотых германских марок) [58; 120],[59; 57], [63; 305-306, 307].

«Демократические» авторы при описании действий Красной Армии в сентябре-октябре 1939 года на территории Западной Украины и Белоруссии употребляют словосочетание «освободительный поход» в кавычках, давая тем самым понять, что никаким освободительным он не был, что это была агрессия Сталина против суверенной Польши. Абсолютно не принимая такую трактовку, мы в своей книге используем указанное словосочетание без кавычек, ибо полагаем, что действия РККА в сентябре-октябре 1939 года действительно носили освободительный характер.

О том, что получилось на практике, можно спорить. Слабое, по сравнению со старой границей, оборудование новых рубежей, безусловно, облегчило немцам их прорыв. Но так или иначе исходная точка для удара немцев находилась теперь на сотни километров западнее. И эти сотни километров немцам надо было ещё пройти.

Думаем, не будет преувеличением сказать, что второй мотив и по сей день определяет поведение польских политиков в отношениях с Россией. Россия изменилась, а вот отношение к ней польских лидеров всех мастей, пожалуй, нет.

СССР, собственно, предлагал открытую конвенцию. На её региональном варианте настояли поляки, которых открытый вариант не устраивал [53;132].

Об окончательном отказе от подписания советско-польской декларации по Прибалтике Варшава заявила 3 февраля 1934 года. От участия в Восточном пакте она отказалась 27 сентября 1934 года, после того, как провалились все попытки привлечь к подписанию этого регионального соглашения о безопасности Германию [53; 135], [58; 25].

В 1919 году Тешинская область оказалась спорной территорией. Между Польшей и Чехословакией в 1919-1920 годах споры из-за неё переросли в военное столкновение. 28 июля 1920 года, во время наступления Красной Армии на Варшаву, поляки признали своё поражение и подписали с чехами в Париже соглашение, по которому Польша уступала Чехословакии Тешинскую область в обмен на нейтралитет в советско-польской войне [63; 134], [70; 112].

Чтобы у читателей не сложилось впечатление, что Риббентроп как-то искажает в своих интересах позицию Бека (а следовательно, и позицию всей польской правящей элиты, ибо Бек был безусловным её лидером) в отношении Советского Союза, приведём выдержки ещё из двух документов того же периода. Первый документ – доклад 2-го отдела Главного штаба Войска Польского (данный отдел ведал разведкой) от декабря 1938 года:

«Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно…Главная цель – ослабление и разгром России» [63; 148-149].

Второй документ – запись беседы советника посольства Германии в Польше Рудольфа фон Шелии с только что назначенным посланником Польши в Иране Я. Каршо-Седлевским, состоявшейся 28 декабря 1938 года:

«Политическая перспектива для европейского востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определённо стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на Западе и политические цели Польши на Востоке, прежде всего, на Украине, могут быть обеспечены лишь путём заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо, в конце концов, убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов. Выполнению этой задачи он посвятит свою деятельность в течение будущих лет в Тегеране» [63; 149].

Не знаем, как вам, а нам после всех этих излияний польских политиков и военных было бы совершенно не жаль Польшу даже в том случае, если бы действия Советского Союза против неё в сентябре 1939 года не имели под собой никаких военно-политических и исторических оснований, а носили бы характер чистой агрессии.

Между тем, ещё 14 сентября французский генерал Гамелен заверил польского военного атташе в Париже, что «последнее заседание Верховного совета союзников определило твёрдую решимость Франции и Великобритании обеспечить Польше всю возможную помощь…я могу вас заверить, что ни одна из возможностей прямой помощи Польше и её армии не будет оставлена без внимания». [53; 246-247]. Генерал попросту лгал. Союзники на тот момент уже бросили Польшу на произвол судьбы.

Примечательно, что в работе «Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941» повествуется о приезде 19 сентября в Москву некой делегации из Берлина для установления демаркационной линии [18; 99]. Утверждение тем более поразительное, что буквально строчкой ниже авторы перечисляют состав немецкой делегации на переговорах с Ворошиловым и Шапошниковым: Кестринг, Кребс, Ашенбреннер, т.е. немецкий военный атташе в Москве, его заместитель и немецкий военно-воздушный атташе. Им не было надобности приезжать из Берлина, они ведь и так находились в Москве. Столь явный «ляп» авторов «Восточной Европы…» имеет, на наш взгляд, единственную причину: желание любыми путями, во что бы то ни стало представить СССР и Германию союзниками в ходе польских кампаний их армий.

Фразу про войска Красной Армии, которые в Польше «вряд ли произвели хоть один выстрел», мы относим к литературному приёму. У. Ширера, который использовал его с целью показать, насколько участие РККА в боях в Польше было меньше, чем участие вермахта. Безусловно, Красная Армия в Польше стреляла, убивала, ранила, брала в плен, теряла своих солдат, но насколько всё это было «скромно» по сравнению с действиями германских войск, видно из следующих цифр: против Германии польские войска потеряли 66 300 убитыми и 133700 ранеными; против СССР -3 500 убитыми и 20 000 ранеными [63; 182], [53; 404]. Вермахт потерял в Польше 10 572 человека убитыми и 30 322 ранеными. РККА потеряла в Польше 1 172 человека убитыми и 2002 – ранеными [53; 404].

Территориальной компенсации советской стороне удалось избежать

Как же возникла «буковинская проблема», и почему СССР стал на Буковину претендовать?

Буковина – это историческое название территории, расположенной в восточной части Карпат. Коренным населением Буковины были восточнославянские племена. На протяжении нескольких веков местное население находилось под игом татар, венгров, а с началом XVI века до русско-турецкой войны 1768-1774 гг. – под игом турок. После чего эта территория стала владением Австрийской империи. Проживавшие здесь украинцы, румыны и представители других национальностей совместно боролись против гнёта австрийских оккупантов.

В годы Первой мировой войны на территории Буковины шли ожесточённые бои между русскими и австрийскими войсками. После поражения Германии и Австро-Венгрии в этой войне Буковина была оккупирована в ноябре 1918 года румынскими войсками, и военное положение здесь сохранялось до 1940 года. Особенно активно против румынских оккупантов выступало население Северной Буковины, расположенной до реки Серет, где большинство составляли украинцы. Правительство Советской Украины не признало румынской оккупации Буковины и заявило, что использует все средства, чтобы освободить её от румынского владычества [73; 140].

По подсчетам самих финнов, даже в случае передачи СССР маленького клочка земли, который они соглашались уступить, передвинув границу на Карельском перешейке на 10 км, Финляндия могла получить 800 млн. марок. [63; 250]. И это не считая денежных выплат, которые Советский Союз был готов произвести всем финским гражданам, переселяющимся с отходящей к СССР территории. Если бы дело дошло до уступки перешейка до линии Маннергейма, как изначально просила наша сторона, то речь бы шла уже о многих миллиардах [63; 250].

По официальным данным, финская армия в ходе Зимней войны потеряла 21 396 человек убитыми и 1 434 человека пропавшими без вести. 43 000 человек были ранены. Данные о потерях мирного финского населения неясны. Мелькающая иногда в печати цифра 25 000 человек недостоверна [63; 251-252].

Потери Красной армии были значительно больше: погибло и пропало без вести 126 875 военнослужащих, т.е. в шесть раз больше, чему финнов [63; 251]. Столь большие потери советских войск объясняются тяжелейшими условиями ведения боевых действий (суровая зима, тяжёлая местность), хорошей подготовкой финской армии, прочностью её обороны (линия Маннергейма), а также недостатками боевой выучки и командования РККА.

Немецкие предположения относительно попыток англо-фрацузов вмешаться в советско-финскую войну на стороне Финляндии оказались абсолютно правильными. Сюзники проявили такое рвение помочь финнам, что разгромленные поляки могли последним только позавидовать. Прежде всего, союзники весьма обильно снабжали Финляндию оружием. Франция поставила ей за время конфликта 145 самолетов, 496 орудий, 5 тыс. пулеметов, 400 тыс. винтовок и 20 млн. патронов. Англия – 101 самолет, 114 орудий, 185 тыс. снарядов, 200 противотанковых орудий, 100 пулеметов «Виккерс», 50 тыс. газовых снарядов, 15 700 авиабомб, а также большое количество обмундирования и снаряжения [63; 244].

Но англичане и французы не собирались ограничиваться поставками оружия. Во исполнение решений Верховного совета союзников французские штабы разработали план военных действий против СССР. Этот план предусматривал высадку англо-французского десанта в Петсамо (Печенге), бомбовые удары по важным объектам на территории СССР. Затем предстояло осуществить вторжение в СССР на севере (с территории Финляндии) и на юге (в Закавказье). Обе группировки союзников должны были продвигаться навстречу друг другу и соединиться в Москве [63; 245-247], [88; 84].

Все эти далекоидущие планы были сорваны решительными действиями Красной Армии, которая, взяв линию Маннергейма и нанеся финским войскам значительный урон, вынудила Финляндию капитулировать до того, как англо-французы начали реализовывать свои замыслы.

Мораль и политика – вообще вещи трудно совместимые. И тем не менее акции СССР в отношении Польши, Финляндии, Прибалтийских республик и Румынии мы считаем и морально вполне оправданными (что и попытались доказать по ходу изложения).

В плане нарушения норм международного права надо рассуждать не с эмоциональных позиций, а на основе конкретных фактов. Согласно конвенции об определении агрессии 1933 года, предложенной именно советской стороной, агрессором признавался тот, кто совершит «объявление войны другому государству; вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны на территорию другого государства; нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами, хотя бы без объявления войны, на территорию, суда или воздушные суда другого государства; морскую блокаду берегов или портов другого государства; поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованными на его территории, вторгнутся на территорию другого государства, или отказ, несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять на своей собственной территории все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи и покровительства» [51; 61-62], [53; 406]. Причем, в конвенции специально оговаривалось, что «никакое соображение политического, военного, экономического или иного порядка не может служить оправданием агрессии» (в том числе внутренний строй и его недостатки; беспорядки, вызванные забастовками, революциями, контрреволюциями или гражданской войной; нарушение интересов другого государства; разрыв дипломатических и экономических отношений; экономическая и финансовая блокада; споры, в том числе и территориальные, и пограничные инциденты) [51; 62], [53; 406].

Исходя из содержания конвенции, получается, что СССР совершил агрессию против Польши и Финляндии, т.е. в отношении этих двух стран нормы международного права были и впрямь нарушены. А вот ввод войск в Латвию, Литву и Эстонию был произведен с согласия правительств этих республик. В состав СССР они вошли на основании решений законно избранных органов народного представительства. Применение термина «советская агрессия» к оккупированной Румынией территории Бессарабии, захват которой СССР никогда не признавал, вообще невозможно. Северная Буковина была передана Советскому Союзу в результате переговоров, т.е. в отношении Прибалтийских республик и Румынии ни о каких нарушениях норм международного права речи не идет.

В публикуемых цифрах имеются некоторые расхождения. Так, Ю.И. Мухин объемы советского экспорта в Германию оценивает в 637,9 млн. марок, а немецкого в СССР – в 409,1 млн. марок. И. Пыхалов говорит о советских поставках на сумму 671,9 млн. марок, а немецких – на 462,3 млн. марок. [59; 78], [63; 307].

Основной массе этих стран удалось сохранить свой нейтралитет только в начальный период Второй мировой. В дальнейшем, так или иначе, они оказались в войну втянутыми. Речь идет о Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Финляндии, Румынии, США.

В разговоре с высшими военными и политическими руководителями рейха фюрер периодически упоминал о «русской угрозе». Но ни он сам, ни его слушатели и собеседники, как будет показано в дальнейшем, всерьёз этих слов не воспринимали. Поэтому не случайно, что ни один из документов германского военного планирования не содержит и намёка на возможность советской агрессии против Германии (подробно об этом см. ниже.)

Речь идёт именно о потерях советского мирного населения. Общие потери СССР оцениваются цифрой 27 млн. человек. При этом современные исследования говорят, что Красная Армия за годы войны потеряла 8,7 млн. человек.

Кстати, об армейских потерях. Темой нашей работы они не являются, но не упомянуть данный вопрос хотя бы вкратце мы не можем, ибо в развальную и «демократическую» эпоху на его почве пышным цветом расцвела «чёрная мифология». В ход пошли такие утверждения: «на каждого убитого немецкого солдата мы «ложили» несколько (или более конкретно – десять) своих», «мы победили только благодаря тому, что «завалили» немцев трупами своих солдат (какова образность! – И.Д.,В.С)» и т.д. и т.п. Не замедлили появиться и конкретные цифры (причём в сравнении с потерями вермахта): доктора исторических наук Мерцаловы А. Н. и Л. А. – 14 млн. советских солдат против 2,8 млн. потерь вермахта (5:1); журналист Первышин В. – 11,8 млн. против 1,6 млн. потерь вермахта (7,3:1); Соколов Б. В. – 26,4 млн. против 2,6 млн. потерь вермахта (10:1) [46;75-76]. Солженицын А. И. изрёк невесть откуда взятую им цифру 44 млн.! Наконец, уже в наши дни, накануне 9 мая 2010 года, симпатичная девочка-корреспондент телекомпании «Мир» бойко объявила на всё Содружество, что СССР потерял убитыми в ходе войны с Германией 30 млн. солдат (ведь где-то вычитала!).

Что касается того, что неизвестно откуда взялось (30 млн., 44 млн.), про то и говорить не будем. А вот про «наукообразные цифры» Мерцаловых, Первышина, Соколова скажем, что специалисты уже давно указали данным исследователям на ошибки в их подсчётах [46;76-79]. Но «исследователей» это не смутило, и они продолжают тиражировать свои цифры.

В 1993 году большой коллектив военных историков во главе с генерал-полковником Г. Ф. Кривошеевым на основе анализа обширного статистического материала выпустил книгу «Гриф секретности снят». В 2001 г. под названием «Россия и СССР в войнах XX века» вышел дополненный и уточнённый вариант этой книги. Это исследование считается сейчас наиболее точным по вопросу потерь Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. Очевидно, бойкая девочка-корреспондент свою цифру взяла не из него. Так вот, коллективом Г. Ф. Кривошеева демографические потери РККА (убитые, умершие, пропавшие без вести) оценены в 8,7 млн., потери вермахта – 4, 457 млн. [46;79], [68;236-237,508]. Чтобы «правдолюбцы» и «резунисты» не смогли заклеймить коллектив Г. Ф. Кривошеева, как сборище «коммунистических историков», которые только и заняты тем, что искажают подлинную историю России -СССР, скажем, что американский учёный из советских диссидентов Сергей Максудов (вот уж кого трудно объявить «коммунистическим историком») по методике, отличной от методики группы Г. Ф. Кривошеева, оценил демографические потери РККА в 7,8 млн. человек. Цифра меньше, чем дают «проклятые коммунисты» [46;79-80]. А современные германские учёные (т.е. «эфэргэвские», а вовсе не «ранешние» «коммунистические» «гэдээровские» немцы) определили потери вермахта во время Второй мировой войны в 5,3 млн. человек [46; 80]. Цифра больше, чем дают «коммунистические исказители»! Так что, господа «правдоискатели», успокойтесь. Клеймить никого не надо. Причём, немецкие учёные считали только погибших немцев. Лица других национальностей, служившие непосредственно в вермахте (французы, голландцы, прибалты, русские, скандинавы и др.), не учитывались. Тем более в расчёт не брались потери армий союзных Германии государств (Венгрии, Румынии, Финляндии, Италии).

Серьёзные учёные с учётом всех возможных погрешностей в цифрах говорят, что максимальное отношение потерь советской и германской сторон составляет 1,5:1 [46; 84-86]. Не было «десятерых убитых наших на одного убитого ихнего» и «горы трупов русских солдат на одного немецкого солдата» тоже не было. Значит, советские полководцы всё-таки «брали» не числом, а умением. И о людях думали не меньше немецких генералов.

Читатель в литературе может встретить отличающиеся друг от друга цифры количества советской боевой авиации в июне 1941 года. Так, например, К. А. Калашников и В. И. Феськов в своей монументальной военно-статистической работе «Красная Армия в июне 1941 года» приводят следующие данные: 15599 исправных боевых самолёта в ВВС (включая ПВО) РККА и 2549 исправных боевых самолётов в ВМФ на 22 июня 1941 года. [38; 19,21]. Итого – 18148 машин. Разница – 611 единиц. Ясно, что немецкая разведка, так или иначе, сильно ошиблась. Но откуда такие расхождения в оценках современных исследователей? Во-первых, обратим внимание, что К.А. Калашников и В. И. Феськов говорят только об исправных самолётах, а число 18759 – это общее количество боевых машин. Количество же неисправных самолётов было значительным. Из указанных 18759 единиц, как сообщает М. Морозов, исправными были 16052 [54;242]. Т.е. первая причина «разнобоя» заключается именно в том, общее или исправное количество боевых самолётов указывается. Во-вторых, немаловажно, на какую конкретно дату приводятся данные. 18759 самолётов – это данные на 1 июня. Цифры авторов «Красная Армия в июне 1941 года» на 22 июня. Между тем, за период с 01.06.1941 по 20.06.1941, т.е. менее чем за три недели, от авиационной промышленности частями ВВС РККА было получено 706 самолётов. [54; 244]. Цифра не малая. И это без учёта того, что получила авиация ПВО и ВМФ (хотя, справедливости ради, надо заметить, что авиация ВМФ снабжалась по остаточному принципу [54; 244]). Кроме того, необходимо учитывать и самолёты, возвращающиеся в строй из ремонта, и, наоборот, – выбывающие в ремонт. Наконец, кем-то из исследователей учитывается, а кем-то нет авиация погранвойск НКВД СССР. Авиаэскадрильи имелись в составе Белорусского, Украинского и Черноморского пограничных округов, а в распоряжении Главного управления погранвойск состоял истребительный полк (1-й истребительный пограничный авиационный полк) [38; 163-164]. В целом, надо сказать, что имеющиеся разночтения в оценке количества боевой авиации у Советского Союза накануне войны дела не меняют. Смело можно утверждать, что в РККА и РККФ к началу боевых действий с Германией было свыше 18 тысяч боевых самолётов.