– То, что звенья разорваны, не исключает, что они одной цепи, Лео. Варево вскипело и полилось через край. Пришло время, и покров тайны приподнялся.
«Ну вот, снова заговаривается», – было написано на озабоченном лице Добродеева.
– О чем ты, Христофорыч? Какой покров поднялся? Мы же ничего не знаем! Только и сумели выявить Марата. А толку?
Монах вдруг поднялся из-за стола и пошел прочь.
– Христофорыч, ты куда? – опешил Добродеев. – А пиво? Подожди, я с тобой! – Он вскочил и поспешил за Монахом.
Митрич с удивлением смотрел им вслед.
– В чем дело? – вопросил Добродеев, нагоняя Монаха на улице. – Куда ты собрался?
– В галерею Ондрика, – сказал Монах.
– Куда?! – поразился Добродеев. – На хрен тебе галерея?
– Хочу увидеть «Голубую женщину», Лео. Еще раз. – Это прозвучало так зловеще, как если бы Монах сказал: «В последний раз!»
Опешивший Добродеев испытующе смотрел на Монаха.
У него мелькнула мысль, что тот после сеанса вдувания жизни слегка повредился головой. Покров тайны, отсутствие смысла, разорванные цепи… Жизнь в дацанах, дружба с ламами, ритуалы и всякие штучки, когда целитель с помощью психической энергии ставит пациента на ноги, а сам теряет силы и едет крышей. Знаем, читали. А в результате появляются всякие фантазии. Сейчас бы не в галерею, а домой, на диван да чайку с ромашкой…
Почти вся дорога до галереи прошла в молчании.
Добродеев пытался разговорить Монаха, но тот уперто молчал, что наполнило журналиста самыми дурными предчувствиями.
Добродеев душевно поздоровался с дамой-смотрительницей, они даже расцеловались.
Монах кивнул сдержанно, подошел к картинам Марка Риттера и замер.
И что бы это значило? Голубизна символизирует дух, женское начало, основу чего-то там, то-то Монах так уставился – прямо впитывает! Восполняет утраченную энергию, эту… как ее? Прану.
Из подсобных глубин появился Артур Ондрик. Добродеев и с ним расцеловался. Монах же его не заметил вовсе.
Добродееву было неудобно, и он подмигнул Ондрику: не обращай внимания, мол, на него находит.
– Любуетесь моей женщиной? – спросил хозяин. – Знаете, многие приходят взглянуть еще раз. Берет за душу, правда? Кирилл Юшкевич просил продать… Дикая история с этим наездом! Еще одна нелепая смерть… может, две. Лара в очень плохом состоянии.
– Мы только что от нее, – сообщил Добродеев.
– Как она?
– В коме. Врачи ничего не знают…
– Говорят, это бизнес-разборки, это не наши, а приезжие. Юшкевич задолжал серьезным людям, это результат. Если честно, мне он показался несколько легкомысленным. Как может человек с такими долгами торговать картину за двести тысяч? Хорошо, что я отказал… мало ли.